Шрамы

Двенадцать захватчиков бросились к Есугэю, перепрыгивая через ограждения балкона, обегая пульты управления и продолжая стрелять.

Он опустил посох и на нем вспыхнули разряды молний, затмив вспышки болтерного огня и омыв мостик золотым светом. Задьин арга сжал другой кулак и вражеские болтеры рассыпались. Огнемет взорвался с сильным, рокочущим ревом.

Мостик наполнился раскатами грома. По площадкам прокатился собирающийся штормовой ветер, сбивая с ног смертных и заставив даже легионеров пошатнуться.

Один из захватчиков сумел сблизиться на дистанцию ближнего боя, продравшись сквозь вихрь золотистых порывов. Есугэй указал пальцем, и космодесантник — тонны толстого керамита, мышц и многочисленных механизмов — отлетел и врезался в дальнюю стену, расколов каменную кладку переборки.

Еще один воин подобрался вплотную, сжимая пылающий меч и собираясь нанести рубящий удар. Есугэй терпеливо взглянул на его, словно потакая энтузиазму ребенка, затем чуть наклонил голову.

Голова мечника дернулась назад. Зигзаги золотой молнии врезались в него, опрокинув космодесантника на палубу и пригвоздив к ней.

К этому времени только один из абордажной партии оставался на ногах — огромный воин в великолепном доспехе и с огромным потрескивающим молотом. Он шел сквозь бурю, наклонившись под ослепительными потоками и движимый одной силой воли.

Воин приблизился на три метра. Тогда Есугэй повернулся к нему и раскрыл кулак.

Еще одна молния, яркая и оглушительная, как бури Чогориса, вонзилась в грудь молотодержца. Он отлетел назад, сокрушив балюстраду и рухнув на пост сервиторов, все его тело было окутано шипящей и похожей на паутину энергией.

Есугэй поднялся в воздух, удерживаемый в воздухе вызванными эфиром ветрами, и плавно пролетел вперед. За спиной развевался и хлопал плащ, о нагрудник стучали тотемы и костяные фигурки. Провидца бури облизывали поднимавшиеся от палубы языки стихийного пламени.

Весь мостик представлял собой картину опустошения — легионеры Белых Шрамов и их противники попрятались за любым подходящим укрытием, их оружие было бесполезным.

Есугэй плавно снизился над воином с молотом, спустившись к распростертой фигуре, словно мифический ангел из терранской легенды. Рев ветра стих, исчезнув также внезапно, как и был призван. Двенадцать космодесантников абордажной партии оставались лежать, парализованные раскаленными оковами эфирной энергии.

Есугэй встал над своей жертвой.

— Может быть, ты объяснишь цвета своего доспеха, — потребовал он.

После того как буря стихла, обстановка на мостике немного прояснилась. Космодесантник у его ног не был сыном Гора, он носил громоздкий боевой доспех темно-зеленого цвета с бронзовой отделкой. Его голос, даже отфильтрованный через позолоченную вокс-решетку, был необыкновенно звучным.

— Если хочешь убить меня, колдун, — прорычал космодесантник, — делай. Я не буду молить о пощаде.

Есугэй нахмурился под личиной шлема. Слова обеспокоили его, хотя не так сильно, как манера, в которой их произнесли.

— У меня нет намерения убивать тебя, — ответил он. — Если меня не обманывают глаза, ты — Саламандр. Я не знаю о ссоре между нашими Легионами.

Из шлема раздался напряженный от боли смех.

— Не знаешь о… Ты серьезно?

Есугэй оглядел мостик. Девять скованных эфиром космодесантников были Саламандрами, все носили сильно поврежденные боевые доспехи. Другие выглядели как Железные Руки — их выдавали черная как ночь броня и заметная аугметика.

Есугэй опустился на одно колено, приблизившись к Саламандру. Эфирная паутина рассеялась, освободив пленников. Белые Шрамы вышли на открытое пространство, их болтеры функционировали и были нацелены на незваных гостей.

— Ты многого не знаешь, Саламандр, — мягко произнес Есугэй. — Я почувствовал это перед твоей атакой. Если бы ты был уверен, что мы — враги, то уничтожил бы нас в космосе. Но ты рискнул пойти на абордаж. По какой-то причине ты захватил корабль Легиона магистра войны, и пытаешься сделать то же с нами. Может быть, ты и безумец, но я чувствую только замешательство в твоем разуме.

Есугэй потянулся к своему шлему, снял его и прикрепил к поясу. Неотфильтрованный воздух мостика пах пеплом.

— Меня зовут Таргутай Есугэй, — представился он. — Начнем с этого. Назови мне свое имя, и мы продолжим разговор.

Последовал пауза. Огромный Саламандр шумно дышал сквозь решетку помятого шлема, несомненно все еще чувствуя боль из-за силы, обрушенной на него Есугэем.

— Кса’вен, — наконец сказал он. — Капитан, тридцать четвертая рота.

Есугэй кивнул.

— Хорошо. Послушай, Кса’вен, все, что я сказал тебе, было правдой. Каждое слово. Прояви ту же любезность. Мы были ослеплены, скрыты от галактики. Что с вами случилось? Почему эфир агонизирует?

Кса’вен ответил не сразу. Он словно пытался решить, откуда начать рассказ.

— Вы ничего не знаете о Резне? — осторожно спросил он, будто сам вопрос был настолько нелеп, что ему стало смешно.

Есугэй протянул руку, предлагая помочь подняться.

— Резня? — спросил он. — Нет, мы не слышали. А теперь, пожалуйста, расскажи нам все.

— Что вы думаете об этом, Каган? — спросил Цинь Са.