Шрамы, что мы выбираем

Винсент тряхнул головой: он вовсе не хотел призывать подобные видения, ему хватает его кошмаров. Он приблизился к кровати под балдахином, и свет из окна, бывший здесь совсем тусклым, выхватил нарисованную на полу пентаграмму. Винсент усмехнулся: он прекрасно помнил, как вместе с Лукасом ползал по полу, пытаясь нарисовать этот чертов знак ровно и красиво. Причем тот норовил сделать ее покрасивее, а Винсент настаивал на том, что главное, чтобы получилось хотя бы приблизительно ровно. Один из кусков все-таки вышел кривовато, но потом Лукас поставил на это место кровать.

Шагая по пентаграмме, Винсент вдруг понял, что ее бордовые узоры начинают расплываться. В ушах у него зазвенело, а перед глазами поплыли темные пятна. Винсент понимал, что еще чуть-чуть, и он точно потеряет сознание. С трудом, почти интуитивно, он добрался до постели, которую когда-то разделяли Анабель и Лукас, и рухнул в пыльные простыни.

Он знал, что кричал. Пытался выбраться из липкого кошмара, но только больше увязал в нем. Видения были вокруг него и внутри него. Он не просто видел четки в руках Анны, он слышал, как она шептала молитвы и просила простить ее. Он видел Анабель и цветки орхидей, которые ласкали ее нежную кожу. Он чувствовал кровь, повсюду кровь, которая извне проникала в каждую пору его тела, наполняла, грозя утопить в ужасе.

Винсент открыл глаза и уставился на ткань балдахина над кроватью. Сердце бешено колотилось в груди, дыхание было прерывистым, и он с трудом понимал, что кошмары отступили, хоть на какое-то время оставили его в покое.

Подождав, пока стихнет безумное сердцебиение и успокоится дыхание, Винсент сел на постели, свесив ноги вниз. Рубашка прилипла к телу, пропитанная его потом, а сам Винсент чувствовал такую слабость, что не сомневался, сам вести машину он не сможет.

Достав из кармана телефон, Винсент подождал, пока на том конце ответили.

– Рик, ты не мог бы приехать за мной? Я в Доме.

Всю дорогу до Лондона Винсент благополучно проспал. Периодически Фредерик посматривал на брата, но тот, кажется, спал крепко, не обращая внимания на неудобства.

Фредерик сосредоточился на дороге. Винсент не успел ничего толком рассказать, кроме того, что уснул в Доме, и его мучили кошмары небывалой силы. Какого черта он пошел туда один?! Фредерик отлично понимал, что Винсент хотел отыскать ответы на свои вопросы, но можно было попросить поехать с ним. В конце концов, в этом доме никто не бывал уже больше года, даже с точки зрения безопасности ехать одному было глупостью. Кто знает, может, там прогнила какая-нибудь балка, и упала бы точно Винсенту на голову. А они бы искали его по всему Лондону, потому что Уэйнфилд даже не соизволил рассказать, куда отправляется.

Впрочем, Фредерик понимал, что подобные мысли насквозь надуманны. Дому много лет и он простоит еще столько же. Но он всегда был мрачным, наполненным призраками. Даже сами Уэйнфилды населили его собственными. То есть всего одним – призраком Лукаса.

7

– Ты не хочешь рассказать, что произошло?

Винсент вздрогнул: это было отражением вопроса, который уже задавал ему с утра Фредерик. Теперь рядом сидела Анабель и, внимательно смотря на брата, ожидала ответов. Ответов, которых у Винсента не было.

Устроившись в кресле поудобнее, он пожал плечами и отпил кофе из чашки – только чтобы потянуть немного времени. Анабель ждала.

– Там были видения, – наконец, ответил Винсент. – Те кошмары, которые мучают меня, только в несколько раз усиленные. Они настолько завладели мной, что попросту не осталось сил ехать домой. Поэтому я позвонил Рику.

Анабель нахмурилась. Они сидели в гостиной и пили кофе, а за окном уже сгущались туманные лондонские сумерки. Ее явно не удовлетворяло то, что говорил Винсент, но он правда не мог предоставить ей ничего более вразумительного. Если бы Анабель слышала, что он лепетал с утра Фредерику, то поняла, что теперь рассказ Винсента стал шедевром внятности.

– Ты думаешь, эти кошмары подсказывают духи? – спросила Анабель. – Как сказала мадам Ламбер?

Винсент поморщился.

– Я ничего не думаю. Особенно о том, что считает мадам Ламбер. Может быть, мои кошмары – всего лишь страхи, и мне давно пора к психиатру, а вовсе не шататься по особнякам с сомнительной историей.

Анабель поджала губы и ничего не ответила. С некоторым раздражением Винсент подумал, почему она не может быть такой же терпеливой, как Фредерик? Тот не стал задавать лишних вопросов и оставил Винсента в покое, только сказал, что они поговорят после. Может быть, потом Винсент и правда приведет мысли в порядок и сможет об этом говорить. А пока у него перед глазами еще стояло бурое пятно из реального Дома и море крови из кошмаров.

– Нам нужно понять, что это, – сказала Анабель, – иначе ты действительно плохо кончишь.

– Послушай… я понимаю, ты заботишься обо мне, но не могли бы мы поговорить позже? Пока я, честно говоря, не очень способен.

– Конечно. Тебя что-то беспокоит?

Винсент отпил кофе, пытаясь спрятаться за этим движением, но у него снова ничего не вышло. Иногда он удивлялся, насколько проницательной может быть Анабель.