Шрамы, что мы выбираем

– Кровь. Немного и, кажется, свежая.

– Откуда здесь кровь?

Уэйнфилд пожал плечами, выпрямляясь:

– Не знаю, но мне это не нравится.

Комната как будто давила на него, хотелось бежать и бежать, вперед, надеясь, что там будет что-то нужное и важное. Такое, что ускользало от взгляда раньше. Но Фредерик никуда не побежал. Он остановился в соседней комнате, где пол еще был усыпан цветами. А из-под них кое-где проглядывала бурая пентаграмма, нарисованная, кажется, еще в прошлой жизни. Только теперь она ярко светилась голубым, затмевая даже не успевшие догореть свечи. Она сверкала и пульсировала, будто сердце.

– Красиво, не правда ли?

В светло-голубом мерцании женщина, сидевшая на кровати, оказалась хорошо видна. Ее кожа была такого же мертвенного цвета, как сама пентаграмма, но Фредерика это ничуть не пугало. Он спокойно прошел по орхидеям и уселся напротив нее, прямо на пол, прислонившись спиной к стене.

– Здравствуй, Диана. Что это решила прийти?

– Сегодня такая ночь, мой дорогой. Ночь, когда призраки проникают на землю.

– Чтобы пугать живых?

– Чтобы рассказывать. Только в эту ночь смертные могут услышать.

– Мне кажется, – усмехнулся Фредерик, – в этом доме мертвых можно услышать всегда.

– О да, очень хорошее место для нас.

Фредерик устало вздохнул. Он уже порядком устал от призраков и прочей чертовщины. Спиной он прижимался к стене комнаты, где сейчас лежал его брат, и чувствовал, что тот еще спит. Это волновало куда больше, чем все, что могли рассказать призраки.

– Я хочу, чтобы ты послушал меня, – сказала Диана. – Послушал и узнал, кто меня убил.

– Тебе это так важно? Говори тогда быстрее.

– Ох, Рик, прояви хоть чуточку уважения к мертвым! Тем более, Анна убила меня именно из ревности к тебе.

– Анна? Ты это серьезно?

– Абсолютно. Она не хочет делить тебя с кем бы то ни было.

Фредерик поморщился. Это вполне в духе Анны, ей плевать на то, что Фредерик не хотел ни ее, ни Диану. Было немыслимо, что Анна способна на убийство… но если она полагает, что ее бог простит подобную деталь, то вполне может совершить еще и не такое.

– Мне очень жаль, – сказал Фредерик.

– Надеюсь, ты хоть немного мне сочувствуешь. Анна… она ведь только что отравила твоего брата.

– Она… отравила его? Зачем?

– Чтобы уничтожить. Ты отверг любовь женщины, и она легко перешла к ненависти. Она хотела причинить боль тебе.

Фредерик не мог этого понять, попросту не мог. Диана улыбнулась, холодно и мертво:

– Женщины – такие женщины, мой дорогой. Не пытайся понять нашу логику.

– Я убью ее, – пробормотал Фредерик.

– Зачем? Тебе мало призраков? Мой совет, Рик: оставь ее в покое. Она получит свое. Лучше подумай о брате и о том, зачем вы здесь.

– Зачем мы здесь? – тупо повторил Фредерик, не понимая, что имеет в виду Диана.

– Не ради Хэллоуина. Не ради призраков. Вы здесь, чтобы тайное, наконец, стало явным. Чтобы все древние истории получили свое завершение. Нельзя двигаться вперед, не отпустив прошлое.

Фредерик плотно сжал губы и ничего не ответил. Пока Диана говорила четко и ясно, все было понятно и не требовало пояснений. По большому счету, он даже не был удивлен, что именно Анна стала убийцей. Что именно она пыталась отравить Винсента.

Но теперь призраки начинают разговаривать в своей обычной манере «понимай-как-хочешь», а у Фредерика больше не оставалось ни сил, ни желания на загадки. Он не хотел их знать, не хотел разгадывать. С него хватит. Он просто желал, чтобы проснулся брат, чтобы наступило утро, и они уехали из этого чертового дома, оставив всех призраков и убийц.

Диана подошла вплотную к Уэйнфилду, и он мог видеть рваную рану на ее горле со старой, давно запекшейся кровью.

– Спроси Элизу, – прошептала Диана ему на ухо. – Спроси Элизу, и она даст ответы на многие вопросы.

Анабель тоже не стала сидеть рядом с Винсентом.

– Ты будешь здесь? – спросила она Кристину.

Та кивнула. И хотя Анабель предпочла бы остаться с братом, ей тоже хотелось немного побыть в одиночестве. Это самое верное дело в такую ночь.

Поднявшись с постели, Анабель прошелестела длинной юбкой в сторону двери. Анны в комнате уже не было, похоже, она успела незаметно уйти, но вряд ли это кого расстроило. Анабель не знала, на сколько хорошо понимал Фредерик или тем более Кристина, но сама она не сомневалась в том, кто дал Винсенту что-то под видом снотворного.

Остановившись перед дверью, Анабель опустилась на колени и всей ладонью накрыла лужицу крови, непонятно как появившуюся. У нее не было идей, откуда она могла возникнуть, но девушка вовсе не была удивлена.

Не пытаясь вытереть испачканную в крови руку, Анабель поднялась и направилась в свою комнату.

Там висело большое зеркало. Купленное на одном из лондонских Блошиных рынков, оно занимало значительную часть стены рядом с кроватью. В массивной раме оно казалось невероятно старым, хотя Анабель подозревала, что само зеркало гораздо новее этой рамы.

Остановившись перед ним, девушка несколько секунд смотрела на свое отражение, потом аккуратно приложила к стеклянной поверхности ладонь, будто хотела вытереть руку. Но вместо этого оставила только размытый отпечаток.