Шрамы (ЛП)

— К тебе вернется радость, Шибан, — сказала Илья. — В этом заключается различие между вами и ими, между Шрамами и другими — вы смеетесь, когда беретесь за клинки.

— Так и было, — пробормотал Шибан, погружаясь в наркотический сон, думая о Торгуне и Хасике и размышляя о том, какая судьба ждет их всех. — Когда-то, мы в самом деле смеялись.

Хан и Есугэй заперлись наедине в личных покоях примарха на борту «Бури мечей». Главный проектор показывал сверкающее и бесконечное поле звезд. Оба воина были без доспехов. Есугэй — в церемониальных одеждах провидца бури, Хан — в старом наряде киданьского охотника — одежде из меха, высоких ботинках, темно-красном плаще.

Ранам примарха понадобилось по его стандартам много времени, чтобы зажить. Предполагалось, что коса Мортариона была покрыта каким-то токсином, препятствующим восстановительному процессу. Впервые за свою жизнь Джагатай носил раны, нанесенные не его собственной рукой.

— Нас ввели в глубокое заблуждение, — медленно произнес Хан, слова сорвались с гордых губ против желания.

— Не только нас, — невозмутимо ответил Есугэй.

— Нас нашли последними.

— В этом нет позора, — Есугэй взглянул на свои руки. Кожа покрылась волдырями из-за пламени, которое он излил на Ледака. Это была постыдная ошибка, хоть и очищающая. — Магнус знал больше любого из нас. Это не помешало ему сделать неправильный выбор. Возможно, нас спасло неведение.

Хан криво улыбнулся.

— Защищенные неведением.

— Знать правду не то же самое, что и любить ее.

Хан поднял бровь.

— Одна из твоих саг Кво?

— Как оказалось, терранская.

— Даже так.

Они некоторое время молчали. За ними в камине потрескивал огонь.

— И что теперь, повелитель? — спросил Есугэй.

Ноздри Хана немного раздулись. Он продолжал пристально смотреть на звезды. У него всегда был тяжелый взгляд, а теперь он казался еще тяжелее.

— Легион цел. Мы можем снова охотиться.

— А те, кто выступили за Гора?

— Они не понимали, что делают. Мы все любили Гора.

Хан повернулся к Есугэю.

— Я любил Гора. Прежнего. Никто из них не знал того, что ты обнаружил, а если бы узнали, то так же, как и ты испытали бы отвращение.

Хан был задумчив.

— Я дал им свободу, и они воспользовались ею. Кого следует за это наказать?

— Дисциплину необходимо поддерживать.

Хан кивнул.

— Так и будет. Хасик знает, что его ждет. Другие тоже — ханы, которые должны были проявить сдержанность.

Есугэй на миг задумался.

— Я припомнил старую легенду из талскарских родовых земель.

Хан снисходительно улыбнулся.

— Да?

— «Хан движется по территории врага, — начал Есугэй. — С ним трое его братьев, всем им он доверяет. В канун битвы он узнает, что братья вели переговоры с врагом, предпочитая договориться, нежели сражаться. Рассвирепевший хан вызывает их в гер. Выслушивает их признание, но его гнев не стихает. Братья уверяют хана, что их ввели в заблуждение, и они раскаиваются в своих поступках. В то же время каждый из них знает законы Алтака и готовится к смерти.

Как принято хан совещается с задьин арга. Пятеро советуют отсечь братьям головы, но шестой, последний, возражает. Хан спрашивает, почему их следует пощадить. Творец погоды отвечает следующее: Хан, наши враги хитры. Если их ложь сработает, то мы будем разделены. Если нет, твои братья будут казнены. Так или иначе, наша орда ослабнет, и враги победят в битве.

Хан выслушивает совет и понимает его мудрость. Он спрашивает, что ему следует сделать. Творец погоды отвечает: Во всем Алтаке нет большей награды, чем честь, нет большей сдерживающей силы, чем позор. Эти люди обесчещены и сделают все, что смыть свой позор. Отправьте их впереди своей армии. Враги увидят их приближение и примут их за друзей, но вместо этого ваши братья будут сражаться с ними насмерть, зная, что только так смогут восстановить свою честь. Когда ваша армия прибудет следом, то найдет врагов ослабленными, точно так же, как они надеялись ослабить вас. Сделайте это, и победа будет ваша».

Довольный Хан кивнул.

— Он победил?

Есугэй отвернулся к обзорному экрану.

— Полагаю, легенды, как правило, пишутся победителями.

Хан сжал руки за спиной.

— Боевые отряды, — произнес он задумчиво. — Диверсанты. Ты перенял эту тактику у Железнорукого.

— Хенрикос стал специалистом подобной войны. Наши братья могут многому научиться, сражаясь вместе с ним.

— Тогда я подумаю об этом. Возможно, некоторые послужат в такой роли.

— Это будет покаянием. Оно очистит их души.

— Не только их души нуждаются в очищении.

Есугэй минуту задумался, прежде чем снова заговорить. Хан терпеливо ждал.

— У меня были… сны, — сбивчиво произнес Есугэй.

— О чем?

— Я видел вас в бою. С призраком преисподней в мире руин.

— Ты видел Мортариона.

Есугэю было не по себе.

— Я не знаю. В моих снах вас убивали.

Хан улыбнулся.

— Выходит, у тебя было ложное видение.

— Возможно, — сказал Есугэй. — Или же оно было чем-то еще. Чем-то еще не наступившим.

— Тебе все еще снятся эти сны?

— После прибытия на Просперо они прекратились.

— Вот тебе и ответ.

— После прибытия на Просперо я еще не спал.

Хан вздохнул.