Шри Ауробиндо. Биография. Глоссарий

Есть, правда, еще один недостаток – не в твоем характере, а в самом времени. А времена в Бенгалии нынче такие: люди не способны прислушиваться к мудрым и дальновидным словам; они смеются над ними и все превращают в забаву – Дхарму, филантропию, высокие устремления, великие начинания, освобождение страны. Легкомысленно усмехаясь, они готовы отвергнуть все серьезное, все, что есть высокого и благородного. В тебе тоже есть этот недостаток, порожденный долгим контактом с школой Брахмо; есть он и в Барине – да и в каждом из нас в той или иной степени, однако в жителях Деогхара он достиг небывалого размаха. Крайне важно с железной решимостью вырвать из сознания этот порок, ты легко сможешь справиться с этим, а едва только научишься мыслить, как раскроется твоя истинная сущность; в твоем характере есть тяга к альтруизму и самопожертвованию, единственное, чего недостает, – так это силы сознания, но эту силу ты обретешь в Боге. Твое служение Богу придаст тебе сил.

Вот в этом и состоит моя тайна. Не посвящая в нее посторонних, поразмысли над сказанным мною спокойно и решительно. Бояться тут нечего, а вот подумать есть над чем. Для начала достаточно полчаса в день посвящать медитациям о Боге, облачив в форму обращенной к нему молитвы свое решение. Сознание твое постепенно окрепнет. Лучше всего всегда обращаться к нему со следующей молитвой: «Позволь мне ступить на путь божественного познания, избранный моим мужем, и разделить его идеи; позволь мне стать его помощником и инструментом в его руках». Согласна ли ты с этим?

Твой

23 Скотт лейн,

Калькутта

17 февраля 1907 г.

Дорогая Мриналини,

Моя вина в том, что я давно не писал тебе писем. Если ты по доброте душевной не простишь меня, тогда ничто мне не поможет. От того, что вошло в плоть и кровь, в один день не избавишься. Боюсь, мне может не хватить и жизни, чтобы искупить свою вину.

Да, мы заранее договорились о встрече 4 января, но я не смог приехать; поверь, это произошло не по моей воле. Я должен быть там, куда посылает меня Всевышний. В тот раз я не смог следовать своим желаниям – я исполнял Его волю. В настоящее время склад моих мыслей совершенно изменился: большего в этом письме я сказать не могу. Приезжай, тогда я о многом смогу рассказать тебе. Единственно, что с уверенностью могу утверждать в настоящий момент, – отныне и впредь я себе не принадлежу; мне придется послушно следовать туда, куда укажет мне Всевышний, и послушно исполнять то, что он прикажет. Наверное, тебе трудно понять, что скрывается за этими словами. Однако я должен сказать об этом – в противном случае мои действия могут стать причиной твоих жалоб и страданий. Ты можешь решить, что я пренебрегаю тобой, с головой погрузившись в свою работу. Пожалуйста, не думай так. Конечно, я и так повинен во множестве грехов перед тобой, поэтому, вполне понятно, ты не довольна мною; однако я более не свободен – с этого момента и впредь ты должна помнить, что мои поступки зависят не от моего желания, а совершаются по указанию Свыше. Если приедешь, то сможешь лучше понять смысл моих слов. Надеюсь, Всевышний явит и перед тобой свет своей безграничной милости, который он даровал мне, но на все Его воля. Если ты хочешь быть моей женой, раздели со мной мою Дхарму, ты должна сконцентрировать волю, постараться и приложить усилия, дабы Он указал тебе путь Его милости. Никому не показывай это письмо, поскольку все, что я написал в нем, – тайна. Ни с одним человеком я больше об этом не говорил. Это запрещено. Пока все.

Твой муж

P.S. Я написал Сароджини о наших семейных делах, когда увидишь ее письмо, поймешь, что нет необходимости писать тебе о том же отдельно.

6-е декабря 1907 г.

Дорогая Мриналини!

Твое письмо пришло позавчера; шарф послал в тот же день – не понимаю, почему ты его не получила?

Сейчас у меня нет ни секунды свободной: на мне лежит ответственность за статьи, сложные организационные вопросы по работе Конгресса,[112] устройство дел «Банде Матарам». Я едва справляюсь со всем этим. И в довершение ко всему, у меня есть еще и моя собственная работа, которой нельзя пренебречь.