Шри ауробиндо. Эссе о Гите – I

Иными словами, путь человека к освобождению и совершенству лежит через растущую безличность. Его древний постоянный опыт заключается в том, что, чем больше он открывается навстречу безличному и бесконечному, чистому и высокому, единственному и общему во всех вещах и существах, безличному и бесконечному в Природе, безличному и бесконечному в жизни, безличному и бесконечному в собственной субъективности, тем меньше его связывает эго и круг конечного, тем больше он ощущает широту, покой, чистое счастье. То удовольствие, радость, удовлетворение, которые конечное может дать само по себе или которых по праву достигает эго, являются мимолетными, незначительными и непрочными. Жить полностью в эгоистическом чувстве и его конечных концепциях, силах, удовлетворении означает вечно считать этот мир исполненным быстротечности и страдания, anityam asukham; конечную жизнь всегда выводит из равновесия чувство суетности, а основная причина этого заключается в том, что конечное не является цельной или наивысшей истиной жизни; жизнь не полностью реальна до тех пор, пока она не откроется навстречу чувству бесконечного. Именно по этой причине Гита начинает свою проповедь трудов, настаивая на брахмическом сознании, безличной жизни, этой великой цели практик древних мудрецов. Ибо безличное, бесконечное, Единое, в котором вся непостоянная, изменчивая, множественная деятельность мира находит основу постоянства, надежности и покоя, – это неподвижное «Я», Акшара, Брахман. Если мы увидим это, то поймем, что подъем человеческого сознания и равновесия человеческого бытия из ограниченной личности в этого бесконечного и безличного Брахмана является первой духовной потребностью. Видеть всех существ в едином «Я» – это знание, которое поднимает душу из эгоистического неведения и его трудов и результатов; жить в нем – значит обрести покой и прочный духовный фундамент.

Путь, ведущий к этой великой трансформации, – двойственный путь; ибо существует путь знания и путь трудов, а Гита соединяет их в прочном синтезе. Путь знания состоит в том, чтобы отвратить разумную волю от ее вниз направленной поглощенности деятельностью ума и чувств и направить ее вверх, к «Я», Пуруше или Брахману; он заключается в том, чтобы заставить ум сосредоточиться на единственной идее единого «Я», а не на разветвленных концепциях ума и потоках импульсов желаний. Сам по себе этот путь, казалось бы, ведет к полному отречению от трудов, к неподвижной пассивности и к отделению души от Природы. Но на самом деле такое абсолютное отречение, пассивность и обособленность невозможны. Пуруша и Пракрити – неотделимо спаренные принципы бытия, и пока мы остаемся в Природе, наши труды в Природе должны продолжаться, хотя они могут принимать форму, а вернее смысл, отличный от смысла трудов непросвещенной души. Подлинное отречение – ибо должно быть отречение, sannyasa – не бегство от трудов, а уничтожение эго и желания. Путь заключается в том, чтобы отказаться от тяги к плоду трудов даже во время совершения этих трудов, и путь заключается в том, чтобы признать Природу посредницей и позволить ей вершить свои труды и жить в душе в качестве свидетеля, наблюдающего за ней, и опоры, поддерживающей ее, но не привязанных ни к ее действиям, ни к их плодам. Тогда эго, ограниченная и неспокойная личность, успокаивается и вливается в сознание единого безличного «Я», в то время как труды Природы в нашем представлении через все эти «становления» или существования, которые мы сейчас видим как живущие, действующие и движущиеся, продолжают полностью действовать под воздействием ее побуждений в этом единственном бесконечном Бытии; наше собственное конечное существование видится и ощущается лишь как одно из них, а его труды видятся и ощущаются как труды Природы, а не нашего истинного «Я», которое представляет собой безмолвное, безличное единство. Эго объявило эти труды своими собственными деяниями, и, следовательно, мы считали их своими; но эго теперь мертво, и впредь они уже не наши, а принадлежат Природе. Уничтожив эго, мы достигли безличности в нашем бытии и сознании; отречением от желания мы достигли безличности в трудах нашей природы. Мы свободны не только в бездействии, но и в действии; наша свобода не зависит от физической и темпераментной неподвижности и безучастности, мы не перестаем быть свободными непосредственно во время действия. Даже на полном ходу естественного действия безличная душа в нас остается спокойной и свободной.