Шри Ауробиндо. Синтез Йоги – III

Во-первых, он обнаруживает, что ум добровольно привязан к мелким радостям и горестям жизни и что, на самом деле, они не могут иметь над ним никакой внутренней власти, стоит душе просто захотеть избавиться от своей привычки беспомощно зависеть от внешних и преходящих вещей. Во-вторых, он обнаруживает, что здесь также может быть сделано разделение, проведено психологическое разграничение между низшим или внешним умом, все еще подверженным прежним привычным реакциям, и более высоким рассудком и волей, отстраненно пребывающими в невозмутимой умиротворенности духа. Иными словами, в нас все более нарастает отстраненный и неподвижный внутренний покой, пребывая в котором мы наблюдаем за волнениями низших частей, не вовлекаясь в них и никак их не санкционируя. Поначалу более высокий рассудок и воля могут часто омрачаться, захватываться, а ум – приходить в возбуждение под влиянием низших частей, но в конце концов этот покой становится незыблемым, постоянным и не нарушаемым даже самыми неистовыми воздействиями, na duḥkhena guruṇāpi vicālyate. Эта внутренняя душа покоя взирает на волнения и метания внешнего ума с невозмутимым превосходством или с той легкой снисходительностью стороннего наблюдателя, с какой взрослый смотрит на мелкие радости и горести ребенка. Она рассматривает их как нечто, не принадлежащее ей самой или не имеющее под собой реальной основы. И, наконец, внешний ум тоже постепенно обретает этот покой и бесстрастную невозмутимость; он прекращает свою погоню за тем, что его когда-то влекло, или горевать и страдать из-за вещей, которым он по привычке придавал непропорционально большое значение. Так развивается третья способность, способность к бесконечной умиротворенности и покою, наполняющему все наше существо, и мы обретаем блаженство освобождения от осады нашей низшей природы, добровольно отдающейся во власть неимоверных страданий, и наполняемся глубоким безмятежным и безграничным счастьем от соприкосновения с вечным и бесконечным, чье неизменное присутствие заменяет борьбу и суматоху изменчивых вещей, brahmasaṁsparśam atyantaṁ sukham aśnute. Душа прочно утвердилась в блаженстве «я», ātmaratiḥ, в единственной и бесконечной Ананде духа и более не жаждет ощущений, получаемых от внешних объектов, и приносимых ими горестей и наслаждений. Она просто смотрит на мир, как зритель, созерцающий представление или наблюдающий за ходом действия, в котором она уже более не участвует.

Третий способ предполагает покорность, которая может быть христианским смирением, основанным на покорности воле Бога, неэгоистическим принятием вещей и событий как проявления универсальной Воли во времени, или полным преданием себя в руки Божественного, верховного Пуруши. Если в первом случае мы использовали волю, во втором – знание и рассудочное понимание, то здесь мы используем сердце и темперамент, следуя по пути, тесно связанному с принципом бхакти. Если мы не остановимся на полпути, то, как и в первых двух случаях, придем к тому же самому результату – абсолютной уравновешенности. Ибо узел эго начнет ослабевать, а личные требования исчезать, и мы обнаружим, что больше не привязаны к радости, доставляемой нам приятными вещами, и не огорчаемся из-за неприятных; мы будем воспринимать и то и другое без ликующего согласия или резкого неприятия, отсылая их Владыке нашего существа и все менее и менее заботясь о том, как они повлияют лично на нас, и думая об одной единственно важной вещи – о достижении Бога или о пребывании в согласии и гармонии с универсальным и бесконечным Существованием или в единстве с Божественным, являясь его каналом, инструментом, служителем, обожателем, наслаждающимся им и своими отношениями с ним и не имеющим другой цели или причины для радости и печали. В этом случае тоже в течение какого-то времени может возникнуть разделение между низшим умом привычных эмоций и более высоким психическим умом любви и самоотдачи. Но, в конце концов, первый уступает, меняется, преображается, поглощается любовью, радостью, восторгом Божественного, утрачивает все иные интересы и привязанности. Тогда внутри мы ощущаем только незыблемый покой и блаженство этого единения – то безмолвное блаженство, которое невообразимо для ума, и тот покой, разлитый в глубинах нашего духовного существования, который не могут нарушить никакие земные соблазны.