Шри Ауробиндо. Упанишады. Кена и другие

ОМ – слово аналогичное. Когда оно произносилось в знак священного утверждения, у всех возникала мысль о ведической Пранаве, но слово ОМ не могло также не вызывать у всех, кто его слышал, мысль о Брахмане в Его тройственном Проявлении и в Его трансцендентном Бытии. Слово akṣaram, означая или «слог», или «нечто неизменное, незыблемое», в сочетании с ОМ также приобретало новую окраску: выражение «слог ОМ» неизбежно обозначало для ведического ума еще и «Брахман, который не подвержен изменению и тлению». То же самое относится к словам udgītha и udgāyati. В классическом санскрите предлоги-приставки глаголов отмерли и носили лишь условное значение или и вовсе не имели никакой силы; udgāyati или pragāyati мало чем отличаются от просто gāyati – все они означают просто «петь» или «воспевать». Но в Ведах предлоги-приставки еще вполне жизнеспособны и могут свободно присоединяться к глаголам или отделяться от них; поэтому они всегда полностью сохраняют свое значение. В Веданте их способность отделяться от глаголов теряется, но они еще сохраняют свою особую силу. Кроме того, корни gī и gā в классическом Санскрите означают «петь», а их значение «идти» передалось родственному им gam; но в ведические времена их употребление в смысле «идти» еще было активным и общепринятым. Они означали также «выражать», «обладать», «держать»; но эти значения, прежде обычные для семьи корней в целом, теперь распределены между отдельными ее членами: gir означает выражение, gṛh – удерживание. Gāthā, gīthā, gāna, gāyati, gātā, gātu означали для ведического ума одновременно и «движение», и «пение», udgītha означало «восхождение, возвышение» и также – «посылание с песнью голоса или души ввысь». Когда ведический песнопевец произносил ud gāyāmi, физически он, вероятно, имел в виду песнь, обращенную ввысь, но у него был и психический образ – образ души, восходящей с песнью к богам и достигающей самоосуществления во встрече с ними, донося до них свое выраженное песнью устремление. Чтобы показать, что эта идея не является современной этимологической фантазией моего производства, достаточно привести свидетельства самой Чхандогья Упанишады из той ее главы, где Бака Далбхья именуется Удгатой Наймишиев, который посредством ведического песнопения доставляет им осуществление их желаний, ebhyaḥ āgāyati kāmān; так, добавляет Упанишада, всякий становится «песнопевцем» желанного и «доставителем» желанного, āgātā kāmānām, кто с этим знанием следует ОМ, Брахману, как Удгитхе.

Таким образом, смысл Упанишады в том, что на слоге ОМ, «технически» называемом Удгитхой, следует медитировать как на символе четырехаспектного Брахмана, имея в виду две цели: «песнопение» во имя осуществления своих желаний и стремлений в пределах тройственного Проявления и духовное восхождение к Самому Брахману, ведущее к открытию и освоению неба за небом и увенчивающееся оберетением Его трансцендентного блаженства. Ибо, гласит она, со слога ОМ начинают песнопение Самаведы – или, в эзотерическом смысле, посредством медитации на ОМ человек осуществляет это восхождение-возвышение души и становится властелином всех ее желаний. Именно с такой позиции и имея в виду такую цель Упанишада рассматривает ОМ. Пояснить природу и деятельность Брахмана, научить правильному поклонению Брахману и медитации на Брахмане, предложить различные средства достижения различных результатов, а также формулы молитвы и медитации – такова ее задача. Всю эту пояснительную работу необходимо проделать опираясь на Веды и ведическое жертвоприношение и ритуал, саму сущность которых составляет ОМ. Поэтому Упанишада, в определенном смысле, является объяснением цели и символики ведического канона и ритуала; она обобщает результаты долгого и напряженного поиска, посредством которого основатели и пионеры Веданты в эпоху, когда скрытый и подлинный смысл Вед был уже в значительной мере поглощен ритуализмом и формализмом конца Двапара-юги, пытались воссоздать свое утраченное наследие – частично за счет обращения к опыту адептов, которые еще обладали древним знанием, частично – на основе традиций великих искателей прошлой юги: Джанаки, Яджнявалкьи, Кришны и других, частично – при помощи собственных прозрений и духовного опыта. Чхандогья Упанишада, таким образом, подытоживает историю одной из величайших и наиболее интересных эпох человеческой мысли.

Сатьякама Джабала

I

История Сатьякамы Джабалы занимает пять разделов – с третьего по восьмой[93] – четвертой главы Чхандогья Упанишады. Чхандогья, по-видимому, является наиболее древней из дошедших до нас Упанишад. Она повествует о Кришне, сыне Деваки, и Дхритараштре Вайчитравирье в такой манере, которая служит подтверждением наших предположений о том, что для создателей Упанишады это были не древние легендарные имена, но реальные живые люди, которые еще недавно ходили по земле.