Шри Ауробиндо. Жизнь Божественная – I

Если мы, таким образом, примем позитивную основу гармонии – правда, у гармонии и не может быть никакой другой основы, кроме позитивной, – то различные концептуальные определения Непознаваемого, каждое из которых отражает определенную истину, не охватываемую, тем не менее, никаким умопостроением, должны пониматься, насколько это возможно, в их связи друг с другом и со всей нашей жизнью – как фактор, влияющий на нее; не следует рассматривать отдельно взятое определение изолированно, абсолютизируя, противопоставляя и преувеличивая исключительность его значения по отношению к прочим. Подлинный монизм, истинная Адвайта признают все сущее как единого Брахмана, не разделяя его бытие на два взаимоисключающих аспекта, вечную Истину и вечную Ложь, Брахмана и не-Брахмана, на «Я» и не-«Я», на реальный Дух и нереальную и все же извечную Майю. Если верно, что существует одно лишь высшее «Я», то точно так же верно должно быть и то, что все есть высшее «Я». И если это высшее «Я», Бог или Брахман, не есть нечто беспомощное, обделенное властью, подобное ограниченному индивиду, а представляет собой Всеобщее, обладающее самосознанием, то должен быть некий внутренний положительный мотив, побуждающий Его стремиться к самовыражению и самопроявлению; чтобы понять этот мотив, мы должны допустить, что все в проявленном бытии обладает определенной силой, мудростью и истиной. Мы должны признать неизбежность вражды противоположностей и очевидного зла в отведенных им пределах, но не следует рассматривать их как всевластно управляющую нами силу. Человечество всегда инстинктивно и совершенно справедливо стремится к мудрости как к последней и единственной истине во вселенной, как к торжеству добра и окончательной победе над ложью и злом, и тот же глубокий и верный инстинкт подсказывает, что содержание этой истины не может представлять собой какую-то вековечную насмешку и иллюзию, вездесущее и непобедимое зло или отказ отчаявшейся души от предназначенного ей великого пути.

Мы не можем предположить, что единая и единственная Сущность подвергается какому-то отличному от Нее самой стороннему влиянию, так как это абсолютно нереально. Нельзя также допустить, что эта Сущность против своей воли подчиняется отвергаемому Ею и в то же время превосходящему Ее силы враждебному воздействию, которое вызывалось бы одной из Ее частей и было бы направлено против всего Существа в целом, ибо в таком случае мы вновь возвращаемся к одному и тому же противоречию, но просто в иной формулировке: с одной стороны есть То, что, по определению, содержит в себе Все, а с другой – еще нечто иное, от Него отличное. Даже если мы скажем, что вселенная существует лишь потому, что Дух в своей абсолютной беспристрастности одинаково терпимо относится ко всему сущему, с безразличием взирая на все реальное, возможное и вероятное, тем не менее, есть еще и нечто, стремящееся к проявлению и воплощению и поддерживающее все проявленное; и это нечто не может быть ничем иным, как Целым, Единым, Всем. Брахман – един и неделим во всем и вся, любое воление в этом мире есть, в конечном итоге, воление Брахмана. И только наше ограниченное человеческое сознание, потрясенное и испуганное проявлениями зла, невежества, боли и страдания в космосе, стремится снять с Брахмана ответственность за самого Себя и свое творение, выдумывая какую-то противостоящую Ему силу или принцип, Майю или Мару, наделенного сознанием Дьявола, воплощающего самосущий принцип зла. Есть только один Господь и Дух, а все многообразие – лишь Его проявление и выражение.

И если наш мир – это сон, иллюзия или ошибка, то сон этот Он сам возжелал иметь во всей своей тотальности, этот сон – Его порождение, постоянно лелеемое и заботливо оберегаемое. Более того, этот сон существует в Реальности, и все, из чего он состоит и что в нем происходит, принадлежит той же Реальности, поскольку основа этого мира и материал, из которого он создан, есть Брахман. Ибо как можно предположить, что золотой сосуд есть плод воображения, если золото, из которого он сделан, настоящее? Мы видим, что слова «сон» и «иллюзия» не более чем привычные для нашего ограниченного сознания выражения, одновременно и отражающие определенную истину – пусть даже великую, и искажающие ее. Подобно тому как Небытие не есть просто ничто, так же и космический Сон оказывается вовсе не призраком и не является плодом фантазии рассудка. Явление как таковое не может быть призраком; явление есть субстанциональная форма, в которой выступает Истина.