Штаб армейский, штаб фронтовой

Следующая атака, уже всеми силами, была назначена на 14 часов. А утром ко мне явился заместитель П. П. Лебеденко по строевой части подполковник А. А. Асланов. Он привез взятые накануне трофеи: тот самый туго набитый щегольской портфель и еще что-то объемное, завернутое в плащ-палатку.

- Вот,- сказал Асланов,- из захваченного "опель-капитана". Бумаги в портфеле смотрел наш корпусной переводчик. По его мнению, ничего интересного. Но он у нас бойко говорит с пленными, а читать, особенно рукописный текст, прямо скажем, не силен.

Вызвав армейскую переводчицу (кажется, ее звали Инесса Яновна, она была латышкой и прекрасно знала немецкий язык), я попросил ее самым тщательным образом исследовать содержимое портфеля. В нем находились солидная сумма денег в рейхсмарках и наших советских рублях; карты района, прилегающего с запада к Сталинграду, но без нанесенной на них обстановки; несколько различных списков, на которых не было обозначено, кто в них перечисляется; множество проявленных фотолент и кассет с непроявленными пленками, а также других предметов. Мы были разочарованы и решили прекратить напрасную, как нам казалось, трату времени, когда Инесса Яновна заинтересовалась небольшой тетрадью с весьма легкомысленными рисунками на обложке. Она быстро перелистала тетрадь, и вот уже ее карандаш быстро забегал по бумаге. Через несколько минут переводчица подала мне следующий текст: "14-й танковый корпус прорывает оборону врага по реке Лиска, затем поворачивает направо и движется в полосе между реками Лиска и Дон на юг. Навстречу ему от Чернышевской до Нижнесолоновского наступают 24-я танковая, 297-я и 71-я пехотные дивизии. Обе ударные группировки соединяются в районе Калача для совместного удара на Сталинград. Находящиеся западнее русского оборонительного рубежа 376, 305, 113, 44-я пехотные и 100-я легкопехотная дивизии сковывают врага и оттесняют его на восток".

Немецкий текст был набросан угловатой готической скорописью, и далеко не всякий, даже квалифицированный переводчик сумел бы прочесть его. Это, видимо, был конспект чьего-то устного сообщения. Инесса Яновна перевела еще одну запись: "Генерал Хубе передал следующие слова фюрера: "Ворваться в Сталинград с ходу - это решающая цель вашей дивизии и всего корпуса фон Виттерсгейма. Более важной задачи вы не получите уже никогда в будущем до конца войны".

Остальные записи либо относились к Харьковскому сражению, либо вообще не представляли интереса. Поблагодарив Инессу Яновну, я подумал: "Хороши "две дивизии", о которых мы написали в приказе. Против нас и 62-й армии - семь пехотных дивизий, танковый корпус, в который обычно входит не менее трех дивизий. И еще одна танковая дивизия".

Лишь после этого я обратился к подполковнику, доставившему портфель, со словами благодарности. Это был небольшого роста, тонкий, гибкий, с ярко горящими темно-карими глазами азербайджанец. Он весь являл собой сгусток энергии. В дальнейшем А. А. Асланов прославился как подлинный храбрец и заслужил под Сталинградом звание Героя Советского Союза. Ази Агадович позже пал в бою в Прибалтике, будучи уже генералом, а сейчас он стоял рядом, и я, с благодарностью пожав ему руку, сказал, что документы очень важные, проливающие свет на намерения противника и его силы.

- Есть еще два вопроса,- глядя мне прямо в глаза, произнес Асланов.

- Пожалуйста.

- Во-первых, вот это,- развернул он сверток.- Это надо сдать в фонд обороны. По-моему, очень ценный,- и Ази Агадович поставил на стол небольшой, необычайно изящный самовар.

- Серебряный, и сделан очень искусно, его тоже нашли в машине. Где-то украден, возможно в музее.

- Это вопрос легкий,- сказал я в шутку, приподнимая самовар. - Сдадим куда следует. А какой второй вопрос?

- Второй потяжелее,- в тон мне отозвался замкомбрига.- Ударом в лоб врага не свалить. Наш начальник штаба Витольд Викентьевич Грудзинский предлагает провести танки в тыл немцам, вплотную прижимаясь к Дону. Проход найти можно, но есть и большой риск: если не прорвемся - машины погибнут. Александр Адамович Пошкус велел посоветоваться с вами.

- Действуйте! - поддержал я.- Командарму доложу. В лобовых атаках потерь будет, конечно, много. А прорветесь к совхозу "10 лет Октября" и Ложкам с тыла - полдела сделаете и враг будет отброшен на 15 километров от переправы гораздо меньшей ценой.

Не успел я проститься с А. А. Аслановым, как меня вызвал командарм. У него находился А. М. Василевский.

- Что нового? - спросил начальник Генерального штаба. Я положил перед ним два листка с переводами. Попросил разрешения и выйдя на минутку, я приказал адъютанту принести портфель и самовар, что он и не замедлил сделать. Командарм вспылил:

- Ты что это, чаевничать затеял, когда нет ни минуты времени!

Василевский же, совершенно не обращая внимания на происходящее, буквально забросал меня вопросами:

- Что это - протокол допроса? Насколько достоверны сведения? Не подкидывают ли нам преувеличенные данные о численности противника, чтобы запугать?