Штаб армейский, штаб фронтовой

- Первое, что нам следует обсудить,- это использование 5-й танковой армии - нашей основной силы. Ведь в нее войдут 6 стрелковых дивизий: 14-я и 47-я гвардейские, 119, 124, 159 и 346-я, 2 танковых корпуса (1-й и 26-й), 8-й кавалерийский корпус, а также 8-й отдельный мотоциклетный полк, 25 артиллерийских и минометных полков и другие средства усиления, ей же будет придан 1-й смешанный авиакорпус.

В этот момент в комнату вошел Н. Ф. Ватутин и с ходу спросил:

- Какие же задачи, по вашему танкистскому мнению, способна выполнить эта махина?

- Прежде всего,- ответил Я. Н. Федоренко,- ей, конечно, предстоит замкнуть кольцо окружения вокруг сталинградской группировки врага во взаимодействии с войсками генерал-полковника Еременко.

- А что еще?

- Совместно с армией Чистякова частью сил может создать внутренний фронт окружения и расправиться с 3-й румынской армией, а остальными силами образовать внешний фронт окружения примерно по восточному берегу реки Чир,-добавил Г. С. Родин.

- Не много ли вы от нас требуете? - усомнился Прокофий Логвинович.

- Вы правы,- согласился Н. Ф. Ватутин.- Решение задач всего фронта мы не можем взвалить на плечи одной армии, как бы ни была она сильна и многочисленна.- И, обращаясь ко мне, сказал: - Семен Павлович, доложите, какую поддержку конкретно будет иметь 5-я танковая армия.

- Во-первых, в ударную группировку фронта,- сообщил я,- наряду с 5-й танковой войдет 21-я армия, также довольно сильная и имеющая в своем составе танковый корпус. Во-вторых, совместные действия этих армий поддержат с запада вспомогательным ударом три стрелковые дивизии 63-й армии с линии Рубежинский, Ягодный в общем направлении на Боковскую, а с востока - 65-я (бывшая 4-я танковая) армия Донского фронта с рубежа Клетская, Мело-Меловский в общем направлении на Вертячий.

- Это очень отрадно,- оценил Прокофий Логвинович.

- Тем не менее я бы рекомендовал двухэшелонное построение танковых корпусов,- включился в разговор Г. С. Родин.- Опыт действий 28-го танкового корпуса в составе 1-й танковой армии показал, что лишь при этом условии обеспечивается возможность наращивать силу удара с целью развить обозначившийся успех, так же как и решать непредвиденные задачи, которые обязательно возникнут в оперативной глубине вражеской обороны.

- Это разумное предложение. Полагаю, никто оспаривать не станет,- как бы подвел черту Н. Ф. Ватутин.

Затем были рассмотрены и некоторые другие принципиальные вопросы действий танков. Так, если с глубиной их удара, обусловленной объективными обстоятельствами и составлявшей примерно 130-160 километров, все были согласны, то предписываемый планом темп продвижения танковых корпусов вызвал полемику. В первый день они должны были преодолеть 35-40 километров. Это было реально при массированном содействии артиллерии и авиации. Но вот на второй день темп должен был возрасти почти втрое и достигнуть 100 километров. А. О. Ахманов, Г. С. Родин, П. Л. Романенко и я высказали сомнение. Генерал же Федоренко считал, что танки, выйдя на оперативный простор и не встречая особых естественных препятствий, способны преодолеть такое расстояние. Затяжка в их продвижении даст время противнику выдвинуть резервы. Мы возражали, напомнив о сравнительно глубоком эшелонировании вражеской обороны. Полковник Ахманов считал, что даже по чисто техническим причинам такой темп едва ли реален. Я напомнил о необходимости в тот же день форсировать Дон, что тоже потребует времени. На это Н. Ф. Ватутин сказал, что все мы находимся в плену прежнего тяжелого опыта действий танков в условиях подавляющего превосходства противника.

- Теперь же,- продолжал он,- ситуация коренным образом меняется. Подавляющее превосходство в танках, артиллерии и авиации будет на нашей стороне.

Таков хорошо сохранившийся в моей памяти образчик нашей работы над планом фронтовой операции. Кстати сказать, общий план контрнаступления трех фронтов, созданный в центре, ярко свидетельствовал о том, что Ставка и Генеральный штаб являлись подлинным мозгом нашей армии в условиях войны. Этот документ, относящийся всецело к области военной стратегии, охватывал все принципиальные аспекты того комплекса операций, который вошел затем в историю под названием сталинградского контрнаступления. От нас же требовалось интерпретировать данный основополагающий документ в оперативном масштабе. Это выдвигало тоже уйму проблем, конечно, в рамках одного фронта, тем не менее без их грамотного решения во времени и пространстве основной план остался бы лишь неосуществленной выдающейся военно-теоретической разработкой.