Штаб армейский, штаб фронтовой

Стоит добавить, что в плену Ласкар многое понял. Спустя два с половиной года, в первые послевоенные недели, мне пришлось много заниматься вопросами размещения нашей группы войск в Румынии. Там я неоднократно встречался с министром национальной обороны, которым стал генерал Михаил Ласкар. Он оказался очень деловым и доброжелательным деятелем. Все вопросы решал быстро и к взаимному удовлетворению. В одной из встреч мы заговорили о Сталинграде. Ласкар сказал:

- Как я благодарен судьбе за то, что она привела меня тогда к единственно правильному решению - сдаться в плен. Это спасло не только мою жизнь, но и жизни тысячам румынских солдат. Вместе с тем забавно, что Гитлер сделал меня "героем рейха", якобы павшим в рукопашном бою.

...Труднее оказалось покончить с группировкой, окруженной непосредственно в районе станицы Распопинская, так как она состояла из трех полнокровных дивизий (13, 14 и 15-й пехотных) общей численностью не менее 30 тысяч человек. Возглавлял ее командир 14-й пехотной дивизии Стэнеску. Решено было встречными ударами 96-й дивизии с севера, 333-й - с юга, 63-й - с востока (все три соединения - из армии И. М. Чистякова) и 119-й дивизии из армии П. Л. Романенко - с запада расчленить и уничтожить эту группировку. Особая роль отводилась 63-й дивизии полковника Н. Д. Козина, так как она действовала ближе всех к Распопинской, где располагался Стэнеску со своим штабом. Иван Михайлович Чистяков обратился к Н. Ф. Ватутину с просьбой придать Козину танковую бригаду и несколько батарей "катюш", но Николай Федорович разъяснил, что фронт израсходовал все резервы.

- Изыскивайте силы и средства за счет внутреннего маневра,- посоветовал он.

Через некоторое время И. М. Чистяков позвонил командующему фронтом опять. На сей раз он просил уже не танки, а тракторы. Тракторы у нас были, и мы тут же отправили их Козину.

Как рассказывал потом Иван Михайлович, начальник штаба инженерных войск армии подполковник В. А. Любимов предложил двинуть к Распопинской пару танков и колонну автомашин, чтобы создать у врага впечатление, будто готовится удар крупными механизированными силами. Эта мысль командарму 21 понравилась. Несколько часов полковник Пеньковский и его штаб затратили на разработку ложной операции. С наступлением темноты в сторону переднего края обороны противника потянулись десятки парных светящихся точек, вокруг разнесся мощный гул двигателей танков - его имитировали в основном тракторы. К линии фронта машины вели с зажженными фарами, а потом выключали их и поворачивали назад. Поскольку машин было все-таки недостаточно, то к каждой из них прицеплялось по нескольку саней с фонарями. Движение вкруговую продолжалось до рассвета. Одновременно кочующие батареи, меняя позиции, лишали покоя противника короткими огневыми налетами. По радио и телефону отдавались ложные приказы и распоряжения. Активизировали действия дивизии Г. П. Исакова, М. И. Матвеева, М. М. Данилова. И противник клюнул на эту хитрость. Генерал Стэнеску поверил, что мы подтянули крупные механизированные войска, Вскоре полковник Козин доложил И. М. Чистякову, что к нему прибыли четыре румынских офицера-парламентера. 23 ноября в 23 часа по московскому времени акт о капитуляции распопинской группировки был подписан. В небо взвились ракеты, возвестившие о сдаче в плен окруженного врага. На этом участке наступила непривычная тишина. С утра 24 ноября по дороге к Клетской потянулся непрерывный поток пленных. Всего было взято свыше 27 тысяч вражеских солдат и офицеров, захвачено много вооружения и военного имущества{252}.

А тем временем замкнулось и главное кольцо, захлестнувшее по меньшей мере еще в десять раз большее число оккупантов. Это было, несомненно, кульминационное событие Сталинградской битвы.

Надо, видимо, напомнить, что сближение двух танковых клиньев не протекало, да и не могло протекать, синхронно. Войскам нашего фронта предстояло пройти 140-160 километров и форсировать Дон, войскам же Сталинградского - 90, причем крупных водных преград на их пути не было, и подвижные силы А. И. Еременко выступили на сутки позже. И вот мы услышали по радио голос Андрея Ивановича, сообщившего, что 4-й механизированный корпус В. Т. Вольского в 12 часов 20 минут 22 ноября освободил поселок Советский и станцию Кривомузгинская.

- Мы рассчитывали,- довольно раздраженно продолжал он,- что нас сейчас же подопрет своим широким плечом Романенко, а в действительности столкнулись с двумя танковыми дивизиями врага, которые бешено контратакуют и вот-вот выбьют Вольского с занятых им позиций.