Штаб армейский, штаб фронтовой

28 августа русские атаковали нас на всех участках… 29 августа при поддержке ураганного артиллерийского огня с одного из волжских островов прорвались к нашему берегу 9 бронекатеров, которые высадили десанты. При этом русская авиация своим напором сделала бессильными наших летчиков. Атаки десантников были столь стремительными, что удержать Рынок не удалось…

Целую неделю ни на минуту не прекращались яростные атаки русских на созданный нами коридор между Доном и Волгой… Никакого покоя не было и ночами, нервы наших танкистов были предельно измотаны»[194].

Полагаю, что не зря мы отвели столько места цитатам из книги участника Сталинградской битвы с немецко-фашистской стороны. В данном случае они неоспоримо подтверждают по крайней мере три момента: невиданную ожесточенность тех боев, величайшее мужество наших воинов и обретенное ими ратное мастерство.

Как мы видим из названной выше книги, немало дней изолированный от основных сил хваленой 6-й армии 14-й танковый корпус вынужден был вести тяжелые оборонительные бои. Только через неделю, после переброски сюда новых пехотных дивизий, противнику удалось вновь перейти в наступление, преодолеть в упорных кровопролитных схватках героическце сопротивление наших войск и восстановить регулярную связь с танковым корпусом. В дальнейшем 8-й армейский корпус прикрыл северный фланг ударной группировки между Волгой и Доном (в приказе по 6-й армии этот участок был назван сухопутным мостом).

Как же с оперативной точки зрения оценить прорыв врага к Волге в районе Тракторного завода? При упрощенном рассмотрении обстановки кажется, будто это было успехом Паулюса. Но при всесторонней оценке сложившейся ситуации нельзя не видеть, что командование 6-й немецкой армии допустило крупную ошибку, позволив нам в критический момент сковать его самую мощную маневренную группировку — 14-й танковый корпус генерала Хубе. Он втянулся фактически в позиционные бои. Сам коридор, пробитый противником, стал отнюдь не трамплином для захвата Сталинграда, а ахиллесовой пятой 6-й армии — он требовал непрерывного притока подкреплений для обороны, поскольку по нему не прекращались удары наших войск.

Бесспорно, этот узкий проран в нашем оперативном построении мешал и нам, лишая локтевой связи на переднем крае два фронта, однако, думается, неудобств у гитлеровцев было не меньше — они вышли к Сталинграду в самом трудном месте города, где мощные заводские корпуса помогали нам организовать действительно активную непреодолимую оборону.

Но если бы только севернее Сталинграда нам приходилось сдерживать ожесточенный натиск фашистских войск. В те же самые дни 4-я танковая армия генерала Гота развернула наступление на город с юга. События там развивались не менее опасно, чем на севере. Дело в том, что у Гота было более изощренно выбрано направление главного удара. Если Паулюс рвался непосредственно в Сталинград, то Гот сделал объектом своих вожделений район между Красноармейском и Бекетовкой, овладение которым сулило немцам большие оперативные преимущества. Здесь расположена господствующая над Волгой и островом Сарпинский возвышенность, которая позволяла не только взять под контроль все передвижение на реке, но и прервать сухопутную связь Сталинграда с Астраханью по западному берегу Волги.

В то время мы, конечно, не могли в полной мере знать планы врага, но видели, что Гитлер стремится армиями Паулюса и Гота зажать Сталинград в клещи с севера и юга. При этом, суммируя данные из донесений разведки 64-й, 57-й армий и войск, оборонявшихся на широком фронте между Сталинградом и Астраханью, мы выявили оперативное построение армии Гота. Он наносил удар тремя корпусами. 48-й танковый корпус, главная маневренная и ударная сила армии, наступал в центре, нацеливаясь на Красноармейск; 4-й армейский корпус — на правом фланге, нанося удар от станции Абганерово на станцию Тундутово, а 6-й армейский румынский корпус — на левом фланге. Особенно опасной для нас была 15-километровая полоса по обе стороны железной дороги Котельниково — Сталинград. При этом корпуса, наносившие главный удар, обеспечивались: справа — 24-й немецкой танковой дивизией, а слева — 20-й и 1-й пехотными дивизиями румын.