Штаб армейский, штаб фронтовой

— К сожалению, — сказал Москаленко, — по числу дивизий и корпусов немало, но их материальная часть — это сущие крохи. Почти нет артиллерии и танков, плохо с боеприпасами и горючим, не ясно, получим ли мы авиационное прикрытие, а наступать предстоит, самое позднее, послезавтра.

Мой доклад о том, что связь со штабом фронта и большинством вошедших к тому времени в армию соединений уже действует, обрадовал командарма. Связавшись с Малой Ивановкой, чтобы доложить генералу В. Н. Гордову о проделанной работе, он с разочарованием узнал, что Василий Николаевич уехал, не сказав куда.

Спустя несколько минут Гордое в сопровождении смуглого черноглазого дивизионного комиссара вошел в землянку Москаленко и сразу же учинил нам разнос из-за того, что с трудом нашел расположение КП армии. Политработник, приехавший с ним, а это был начальник политуправления Сталинградского фронта С. Ф. Галаджев, старался урезонить Василия Николаевича, говоря, что хорошая маскировка — достоинство, а отнюдь не недостаток.

О В. Н. Гордове от этой встречи и последующего общения у меня сложилось двойственное впечатление. Это был, безусловно, храбрейший и волевой генерал. На посту начальника штаба, а затем и командующего 21-й армией он зарекомендовал себя в целом неплохо. Достаточной, казалось, была у него и теоретическая подготовка. Он окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе. Внешне это был очень собранный, энергичный, с хорошей выправкой строевой генерал, но чувствовалась в нем, к глубокому сожалению, и какая-то унтер-офицерская закваска. Очень часто Гордое бывал груб и несправедлив, окрик нередко являлся у него методом руководства. Когда я читал написанную А. Е. Корнейчуком в 1942 году пьесу «Фронт», созвучие фамилий одного из ее героев — Горлова и Василия Николаевича Гордова показалось мне отнюдь не случайным. Вот и при этом визите замкомфронтом начал с окрика, в самой резкой форме обвинив нас в благодушии и объявив, что уже завтра армия должна быть готова к наступлению.

Не успел Кирилл Семенович доложить, что такой срок нереален, как зазвонил аппарат ВЧ: начальник штаба Сталинградского фронта генерал Никишев уведомлял, что к нам на КП следуют Г. К. Жуков и А. М. Василевский. По указанию командарма я отправился готовить данные для заместителя Верховного Главнокомандующего и начальника Генерального штаба, поэтому не слышал дальнейшего разговора. Меня, однако, вызвали сразу же, как только прибыло высокое начальство.

С Александром Михайловичем мы виделись совсем недавно, а вот с Георгием Константиновичем я фактически встретился впервые, до этого* лишь мельком видел его на маневрах в Белоруссии.

Г. К. Жуков произвел на меня сильное впечатление. Вся его осанка, речь, логика рассуждений свидетельствовали о несгибаемой воле, огромной энергии и уверенности в себе. Упругой походкой, как бы разминаясь после долгого сидения в машине, он прохаживался по довольно просторной землянке, окидывая всех входящих быстрым, оценивающим взглядом. Когда я вошел, он приказал доложить обстановку. Я сказал, что на оперативную карту наносят последние данные и через несколько минут ее принесут.

— А без карты не можете? — строго бросил Жуков.

— Могу, — ответил я и начал доклад с подробных сведений о противнике. Жестковатый взгляд умных глаз Георгия Константиновича потеплел. В этот момент генерал Мартьянов и начальник разведки подполковник В. Г. Романов внесли карту. Пока Василий Гаврилович прикреплял ее к стене, мой заместитель смело шагнул к Георгию Константиновичу и представился ему.

— Мартьянов! — не скрывая радости и удивления, воскликнул Жуков. — Сколько же лет мы с тобой не виделись?!

— Да лет восемнадцать, — прикинул Александр Алексеевич. Заместитель Верховного, оглядывая собравшихся и обняв одной рукой за плечи Мартьянова, сказал:

— Это мой однокашник по высшим Ленинградским кавалерийским курсам, где мы учились с ним в 1924 году. Вот видите, тоже генерал. И еще в нашем наборе генералами (да какими!) стали Рокоссовский, Еременко, Баграмян. А вот наш общий любимец Леонид Васильевич Бобкин безвременно, но как герой сложил свою голову под Харьковом… Я смотрю, ты кавалерии не изменяешь, — снова обратился к Мартьянову Георгий Константинович.

— Это так, — ответил за него генерал Москаленко. — Недавно мне пришлось сделать ему выговор за излишнее пристрастие к верховой езде. Но он утвержает, что на коне надежней, чем на машине, если расстояние небольшое.

— Однако мы отвлеклись от дела, — прервал командарма Жуков. — С тобой, Мартьяныч, мы потолкуем в следующий раз, я буду у вас частым гостем. Продолжайте ваш доклад, — сказал он мне.

Я обстоятельно осветил оперативную ситуацию в полосе армии, затронув и положение на соседних участках нашего фронта, а также 62-й армии Юго-Восточного фронта.

Когда я закончил доклад, Георгий Константинович, обращаясь к В. Н. Гордову, не без сарказма заметил:

— Странная получается картина: начальник штарма знает обстановку лучше, чем штаб фронта.