Штаб армейский, штаб фронтовой

Сутки пролетели незаметно. Глубокой ночью, примерно за два часа до контрудара, я позвонил начальнику штаба 4-й танковой армии, которая оставалась пока, до выхода в полосу 24-й армии, нашим правым соседом, чтобы окончательно увязать вопросы взаимодействия. Приятной неожиданностью стало для меня услышать голос Ивана Семеновича Глебова, которого я знал в бытность его заместителем И. X. Баграмяна в штабе Юго-Западного фронта. Узнал, что несколько дней назад он прибыл в армию В. Д. Крюченкина, сменив полковника Е. С. Полозова. Сам же наш разговор с Иваном Семеновичем получился безрадостным.

— Какими силами, — спросил я своего старого знакомого, — вы будете действовать сегодня на смежном с нами фланге?

— Точно такими же, Семен Павлович, какими вы поддержали нашу вчерашнюю атаку, — грустно ответил он.

Оказалось, что генералу Крюченкйну в отличие от нас не удалось добиться отсрочки контрудара и 4-я танковая действовала 2 сентября в одиночку. Враг яростно сопротивлялся, а затем атаковал крупными силами. Крюченкинцы понесли серьезные потери, так что, по словам Глебова, в ближайшие дни не могли и думать о возобновлении контрудара. Разыскав Кирилла Семеновича в дивизии Макарова, я доложил ему об этом.

— Свяжись с Жуковым, — распорядился командарм, — и проинформируй его.

Пока я дозванивался до Малой Ивановки, Георгий Константинович сам приехал на наш КП. Я замещал командарма и впервые остался с глазу на глаз с заместителем Верховного. Не скрою, был наслышан о его суровости, и дистанция в воинских рангах была между нами немалая: полковник и генерал армии. Однако дело есть дело, и я без обиняков доложил о том, насколько усложняется наша задача при необходимости обеспечения обоих флангов. Ведь левого соседа у нас фактически вообще не имелось, так как армия Малиновского еще не заняла своего исходного района. Таким образом, получалось, что для контрудара оставались лишь две стрелковые дивизии (24-я и 116-я), один танковый корпус (7-й гвардейский) и одна сводная танковая бригада из 16-го танкового корпуса.

Такой поворот обстановки, как видно, был неожиданным для Жукова. На его лице промелькнуло чувство острой досады и, может быть, неудовлетворенности ранее принятым решением.

— Вот незадача, — задумчиво и, как мне показалось, чуть растерянно произнес он, но через несколько мгновений лицо его приобрело обычное выражение строгости и уверенности в себе.

— Почему целые три дивизии и танковый корпус собираешься выключить из активных действий? — сурово спросил он.

— Это наше общее мнение, — ответил я.

— А ну, давай посмотрим, — уже мягче сказал Жуков и подошел к развернутой на столе оперативной карте. Из нанесенной на ней обстановки ему стало ясно, что 39, 38 и 41-ю гвардейские дивизии, так же как и сводную бригаду 4-го танкового корпуса, использовать для контрудара невозможно. Они, кроме 41-й, были малочисленны, а им предстояло оборонять уязвимый стык с 4-й танковой армией и, кроме того, не допустить весьма вероятного удара врага вдоль Волги на Камышин.

— А как обстоит дело с артиллерийским обеспечением? Вызывай-ка артиллериста, — потребовал заместитель Верховного.

Полковник Цикало не заставил себя ждать. И сразу же начал четко докладывать:

— Из частей усиления имеем 671-й артполк—18 орудий, дивизион 1158-го артполка — шесть орудий. В дивизиях насчитывается всего 20–40 артиллерийских стволов, причем более трети, а в некоторых дивизиях и половину составляют 45-миллиметровые пушки.

— Что мало артиллерии, я и сам знаю, — сказал Георгий Константинович, — а ты раскинь мозгами, как эту малость эффективней использовать. Как говорили в царской армии: богатый — в кавалерии, а умный — в артиллерии.

— Собираем все, что можно, в один огневой кулак, — ответил Михаил Пантелеевич, — организуем взаимодействие с танкистами, они у нас не только маневренная, но и, по существу, главная огневая сила. Генерал Ротмистров, например, имеет полтора-два боекомплекта, а у нас нет и одного.

— А как с выявлением огневой системы противника? — снова спросил Жуков.

— Мало времени было у нас, чтобы ее вскрыть, но и то, что удалось разведать, свидетельствует по меньшей мере о трехкратном превосходстве немцев в артиллерии.

— И все же мы поможем сталинградцам! — уверенно заключил Жуков. — Вчера внимание Паулюса отвлекла 4-я танковая, сегодня эго сделаете вы.

Георгий Константинович ушел в землянку командарма, приказав прислать к нему Лайока или Ковалевского, а также начальника шла армии. Как говорил потом Ковалевский, он досконально выяснял у них вопросы морального состояния войск, а у 11. В. Карпухина — организации отдыха и питания воинов.