— С этого момента считайте себя начальником оперативного управления штаба Юго-Западного фронта и первым заместителем его начальника. Второй вопрос, — строже произнес Ватутин, — откуда получили столь точную информацию о замыслах Ставки?
Я доложил о посещении штаба Г. К. Жуковым и его беседах.
— И сколько работали над этим произведением оперативного искусства? — одобрительно улыбнувшись, снова спросил Николай Федорович, указывая на карту.
— Двое суток.
Поблагодарив нас и отпустив моих помощников, командующий с заметным оживлением продолжал разговор:
— Сразу два приятных сюрприза для меня — готовность варианта плана фронтовой операции в первом приближении и упрочение плацдарма у Клетской. Это замечательно. Маловат, правда, плацдарм, но, думаю, сумеем изловчиться и сосредоточить на нем необходимое количество войск. Молодец Чистяков, а ведь необходимость участия его армии в главном ударе подвергалась сначала сомнению. Меня информировали, что попыток создать эту предмостную позицию — тет-де-пон, как говаривали некоторые наши академические профессора, было предостаточно и все безуспешно. Можете доложить, как это удалось ему?
Я, к счастью, ездил на КП 21-й и был в курсе дела, поэтому рассказал Н. Ф. Ватутину, что генерал Чистяков выбрал для этой цели две лучшие дивизии, пополнил их и обеспечил надежной артиллерийской поддержкой.
— Основную роль, — докладывал я, — сыграла 76-я стрелковая дивизия полковника Таварткиладзе. Это очень дельный командир. В соединении очень много его земляков-кавказцев. Николай Тариэлович, имитировав удар в лоб, двумя полками обошел станицу с юго-запада. Тем временем 278-я стрелковая дивизия полковника Монахова овладела высотами северо-западнее Клетской. Сейчас чистяковцы укрепляют плацдарм. Есть радиоперехват: начальник штаба 6-й немецкой армии генерал Шмидт требует немедленного восстановления положения на этом участке, но воины 21-й цепко держат плацдарм.
Слушая, командующий снова стал рассматривать карту.
— Знаете, каков главный недостаток составленного вами документа? — спросил он.
— Схематично доказано артиллерийское обеспечение, — ответил я. — Наш главный артиллерист отозван Ставкой, а генерал Дмитриев только сегодня прибыл.
— Не надо оправдываться, — сказал Ватутин. — У вас же не было и половины данных о составе артиллерии. Это дело поправимое. Вот приедет Стельмах и вместе с Дмитриевым вплотную займется подготовкой артиллерийского наступления. Ведь при обсуждении его кандидатуры в Генеральном штабе как раз и учитывали близкие взаимоотношения Стельмаха с «богом войны».
Когда я познакомился в дальнейшем с Григорием Давидовичем Стельмахом, то узнал, что действительно большая часть его службы в армии протекала в артиллерии. Он прошел хорошую школу под руководством такого выдающегося артиллериста, как В. Д. Грендаль. Стельмах был его заместителем в начале 30-х годов по должности инспектора артиллерии РККА. Как отличного артиллериста моего нового начальника хорошо знал и А. М. Василевский, с которым они в те же 30-е годы служили в Управлении боевой подготовки Сухопутных войск.
А командующий между тем продолжал:
— Набросав вчерне план фронтовой операции, вы помогли мне выкроить больше времени для ознакомительных поездок в войска и рекогносцировок районов будущих действий. Хотелось бы сразу побывать на клетском плацдарме, но начну, пожалуй, с 63-й армии. Она правофланговая и имеет более солидный задонский плацдарм. А главное, ее командующий генерал Кузнецов — самый осведомленный о местных условиях военачальник, ведь он воюет здесь с начала Сталинградской битвы. Кроме того, мы с ним давние соратники: он длительное время командовал 1-й ударной армией, а она входила в мой родной Северо-Западный фронт.
В конце этой беседы, которая как бы положила начало доверительному отношению ко мне со стороны командующего, Николай Федорович сообщил, что он просил Ставку назначить Василия Ивановича Кузнецова своим заместителем, и добавил:
— Его боевой опыт, здравый смысл и оперативная интуиция очень помогут нам на первых порах, а затем, если пожелает, он вернется на должность командарма.