Штабс-ротмистр

— Не прибедняйся. Знаю эту сторону твоего Дарования — видеть магию, — Тышкевич наполнил стакан из холодного графина и поставил перед офицером. — Жги!

Тот сосредоточился. Поднял руки. Потом опустил.

— Не могу.

— Зря! — генеральский перст нырнул в стакан. — Тёплая! Можешь. Ведь правильно нити сплёл. Только потренируйся чуток.

— Хорошо, дядя. Вы меня только для того и зазывали — научить заменять собой угли в самоваре?

— Новые знания не помешают. Тебе. А некоторым — даже очень мешают. Бери варенье.

Он сам принялся ухаживать за племянником.

— То, что с детства в вас не люблю. Вы даже во сне — Третье Отделение. Говорите сплошь загадками.

Генерал самодовольно ухнул — лесному филину подобно.

— Знаешь же. Зря не стоит болтать даже то, что несекретное. Я сейчас тебе кое-что тайное поведаю. Слышал, небось, про новомодный американский П. И. П.?

— А должен был?

— Значит, плохо тебя учили. Перед отплытием в североамериканские губернии обязан их газетки почитать. Чтоб в курсе быть. П. И. П. — это их главная новость. Хоть, конечно, сейчас наверняка про «Луну-3» зубоскалят. Нас проклинают, знают же, что один из погибших — из Святоангельской губернии. Как, кстати, сами её зовут?

— Лос-Анджелесская, дядя. У них много чего по-своему. Ново-Йорк называют Нью-Йорком. Техас — Тиксасом. Мехико — Мексико. Всё не как у людей.

— Да. Теперь про их П. И. П., прости Господи. По-ихнему полностью называется Политехнический институт проблем… Как его? Да вот, русское название есть, официальное утверждённое, кроме английского: Политехнический институт замещения дорогостоящих атрибутов.

— Дурацкое и заумное. Ни о чём.

— А теперь коротко — начальными буквами!

— ПИЗД… — ахнув, он не договорил бранное слово до конца. — Фу! Мерзость какая. Глумление над русскими. Как такое возможно?

Генерал отхлебнул свежезаваренного чаю.

— В Ново-Йоркское отделение Императорской регистрационной палаты негодники носили бумаги на двух языках. На государственном русском и туземном английском. А вот в палате сидят такие же туземцы. Поняли, в чём подвох, поржали и шлёпнули печать с двуглавым орлом. П. И. П., мать их в дупло…

— Неуважение. Хамство. Но не более того. Регистрацию отменить, разгильдяев из палаты — на дыбу. Морально. Дядя, почему Третье Отделение заинтересовалось?

— Потому что из этого, так сказать, института повалил поток такого, что впору слать в Ново-Йорк казачий корпус. Увы, Великие Князья и слышать не желают. Мол, североамериканские губернии в Россию добровольно подались, любая экзекуция настроит их супротив Государя. Туземная знать даже 1863 годом нас попрекает. Великие Князья велели действовать тонко. Но решительно. Вот, изволь сам полюбопытствовать.

Прогулявшись к столу, генерал прихватил кожаную папку с вытесненным двуглавым орлом и подал её молодому человеку. Внутри оказались только газетные вырезки на английском, вызвавшие у Виктора усмешку. Дядя обещал «тайное». Что же за тайны такие, когда о них любой в газетах прочтёт?

Оказывается, П. И. П. успел запатентовать в Ново-Йоркской губернской управе десяток забавных изобретений. В том числе — хитроумный приборчик, именуемый транзистором, сделанный безо всякой магии из обычных минералов — кремния или германия. Причём информация устарела недели на три, судя по датам в последней газете. Столько времени понадобилось, чтоб они попали в Торжок?

— Через связистов с Дарованием я узнал новость: говорят, что уже и аппарат демонстрируют, что сделан из таких транзисторов. Поверишь ли, телеграфический агрегат передаёт сообщения безо всяких проводов! А ещё обещают телефонический аппарат, тоже без проводов. И без магии.

— Пока не вижу повода к тревоге, дядя, — штабс-ротмистр подогрел ладонями чай в чашке, не прикасаясь к её стенкам, и допил последние глотки. — Часть нашего дворянства, владеющего Дарованием, изменит специализацию. Распустят Восьмое Отделение связи. В конце концов, все эти наследственные способности к какому-то виду магии — всего лишь традиции. Каждый может переучиться.

— Разочаровываешь меня. Чтоб сказал твой отец, земля ему пухом, если бы знал, что его отпрыск мыслит столь мелко, а я, твой наставник и опекун, не научил?

— Так учите! Да, мне уже двадцать пять. Но Дарование и прочие достоинства совершенствуется до гробовой доски.

Начальник Третьего Отделения встал и неторопливо протопал к окну, обращённому к центру мегаполиса. Туда, где столбом ослепительно-белого пламени бил в небо Святой Православный Источник. Строго говоря, сам он оставался невидимым для обычного глаза. Сияли частички мельчайшей пыли, разогретые в нём до немыслимого жара, более, чем в Геенне Огненной.