Штам. Начало

Эф прилепил к ветровому стеклу плакатик «Срочная доставка крови» и припарковался на Восточной 119-й улице, в зоне, где разрешалась только короткая остановка для доставки товаров в окрестные магазинчики, а потом последовал за Сетракяном и Норой к ломбарду, расположенному на соседней улице. Дверь закрывала решетка, окна — металлические жалюзи. Несмотря на табличку «ЗАКРЫТО», у двери отирался мужчина в облегающей куртке из черной шерстяной ткани и высокой вязаной шапке, какие носят растаманы; правда, дредов у мужчины не было, вот шапка и обвисала, как схлопнувшееся суфле. Он переминался с ноги на ногу, держа в руках коробку из-под обуви.

Сетракян достал кольцо с ключами, начал отпирать замки на решетке. Со скрюченными пальцами эта задача требовала определенной сноровки.

— Сегодня ломбард не работает. — Он искоса глянул на коробку.

— Посмотрите. — Мужчина достал из коробки льняную салфетку и развернул ее — там лежали девять или десять столовых приборов. — Хорошее серебро. Вы покупаете серебро, я знаю.

— Да, покупаю. — Сетракян, открыв замки на решетке, приставил высокую трость к своему плечу, отобрал один нож, прикинул его вес, провел пальцами по лезвию. Похлопав по карманам жилетки, повернулся к Эфу: — Доктор, у вас есть десять долларов?

Чтобы побыстрее добраться до главного, Эф достал из кармана деньги, отделил десятку и протянул мужчине с коробкой.

Сетракян отдал ему и салфетку с остальными столовыми приборами.

— Это твое. Серебро не настоящее.

Мужчина с благодарностью взял все и попятился с коробкой под мышкой.

— Благослови вас Бог.

— Что ж, довольно скоро увидим, — и с этими словами Сетракян вошел в ломбард.

Эф проводил взглядом свои деньги, уходящие по улице, потом последовал за стариком.

— Свет на стене справа, — сказал тот. А сам вновь запер решетку.

Нора щелкнула всеми тремя выключателями сразу, осветив стеклянные выставочные шкафы, полки с товаром и прихожую, где они стояли. Магазинчик был маленький, словно бы вбитый в городской квартал ударом деревянного молотка. Первым делом в голову Эфа пришло слово «утиль». Горы и горы утиля. Старые стереосистемы. Видеомагнитофоны и прочая устаревшая электроника. Стена музыкальных инструментов, включая банджо и пульты для электронных гитар из 1980-х годов. Культовые статуэтки и коллекционные тарелки. Несколько проигрывателей и маленькие микшерные пульты. Запертый стеклянный прилавок с дешевыми брошами и разной бижутерией. Одежда, главным образом зимние пальто с меховыми воротниками.

При виде всего этого утиля сердце у него упало. Он тратил драгоценное время на безумца?

— Послушайте, — обратился Эф к старику, — один наш коллега… мы думаем, он заражен.

Сетракян прошел мимо него, постукивая по полу большой тростью. Рукой в перчатке поднял прилавок, закрепленный с одной стороны на петлях, пригласил Эфа и Нору пройти.

— Мы поднимемся наверх.

Лестница привела их к двери на втором этаже. Прислонив трость к стене, старик, прежде чем войти, прикоснулся к мезузе. Они очутились в старой квартире с низкими потолками и истертыми коврами. Мебель не сдвигали с места лет тридцать.

— Вы голодны? — спросил Сетракян. — Поищите, что-нибудь да найдете. — Он снял крышку со стоявшего на столе пластикового контейнера. Внутри лежала коробка с шоколадными пирожными. Старик достал одно, снял с него целлофановую упаковку. — Нельзя истощать запасы энергии. Ее нужно пополнять. Она вам понадобится.

Старик с пирожным в руке ушел в спальню, чтобы переодеться. Эф оглядел маленькую кухню, потом посмотрел на Нору. Помещение пахло чистотой, несмотря на внешний беспорядок. Нора взяла со стола, у которого стоял только один стул, рамку с черно-белой фотографией молодой женщины. Черные как смоль волосы, простое темное платье. Женщина позировала, стоя на громадной скале, выпиравшей из пустынного пляжа, симпатичное лицо озаряла победная улыбка. Эф вернулся в коридор, через который они прошли, посмотрел на старые зеркала, развешанные по стенам, десятки зеркал, самого разного размера. Состаренные временем, они едва отражали свет. Старые книги стопками лежали у стен, сужая коридор до узкой тропы.

Старик вернулся, поменяв один твидовый костюм на другой, тоже с жилеткой, при галстуке, в коричневых кожаных туфлях. Только перчатки на изуродованных руках остались прежние.

— Я вижу, вы коллекционируете зеркала, — заметил Эф.

— Определенные зеркала. Я обнаружил, что в старинных зеркалах истина видна лучше всего.

— Вы готовы рассказать нам, что происходит?

Старик склонил голову набок.

— Доктор, это будет не рассказ. Откровение.

Мимо Эфа он направился к двери, через которую они вошли в квартиру.

— Пожалуйста… пойдемте.

Эф спустился за ним по лестнице, Нора — следом. Они миновали торговый зал на первом этаже и продолжили спуск уже по винтовой лестнице. Старик переступал со ступени на ступень осторожно, держась одной рукой за железные перила. Его голос наполнял узкий проход.

— Я считаю себя хранилищем древних знаний, полученных от умерших людей и почерпнутых из давно забытых книг. Знаний, собранных за долгую жизнь…