Штамм «Андромеда»

– Но здесь же чистый кислород, – отвечал Бертон. – Наступит перенасыщение, и я потеряю сознание. У меня и без того уже голова кружится…

– Мы переходим снова на обычный воздух. Начинайте дышать быстрее, как можно быстрее.

Холл повернулся к Стоуну:

– Дайте повышенную концентрацию углекислого газа.

– Но «Андромеда» лучше всего развивается именно в атмосфере углекислого газа…

– Знаю, но не при неблагоприятном рН крови. Поймите, суть вопроса не в составе воздуха, а в составе крови. Мы должны сейчас поддерживать в крови у Бертона неблагоприятный кислотный баланс…

Стоун внезапно понял.

– Младенец. Он же все время кричал… – Верно.

– А у старика с его аспирином было учащенное дыхание…

– Да. И, кроме того, он пил денатурат.

– И в результате и у того, и у другого совершенно нарушилось кислотно-щелочное равновесие…

– Вот именно. Вся беда в том, что я прицепился к этой кислотности и никак не мог понять, откуда у ребенка ацидоз. А его, ацидоза, там и в помине не было. Это же все равно: слишком много кислоты или слишком мало – лишь бы вне пределов диапазона роста «Андромеды»…

Он вновь обратился к Бертону.

– Теперь все в порядке. Продолжайте дышать часто. Не останавливайтесь. Работайте легкими, откачивайте углекислый газ. Как вы себя чувствуете?

– Ничего, – пропыхтел Бертон. – Страшновато… но ничего.

– Ну, вот и хорошо.

– Послушайте, – сказал Стоун, – мы же не можем вечно держать его на таком режиме. Рано или поздно…

– Конечно, – понял Холл, – мы перенасытим его кровь щелочью. – И к Бертону:

– Посмотрите там у себя в лаборатории. Нет ли у вас чего-нибудь такого, чем можно изменить рН крови?

Бертон огляделся вокруг.

– Да вроде нет…

– Сода? Аскорбиновая кислота? Уксус?

Бертон начал судорожно перебирать пузырьки и реактивы на полках. Наконец, пришел к выводу:

– Ничего такого тут нет…

Холл, впрочем, уже почти не слушал Бертона. Он подсчитывал частоту его дыхания: 35 вдохов в минуту. Дыхание было глубокое, полное – какое-то время он продержится. Но затем неизбежно устанет: дыхание – достаточно тяжелая работа. Устанет или потеряет сознание…

Со своей безопасной позиции у телевизора он внимательно осмотрел лабораторию Бертона. И увидел крысу. Черную норвежскую крысу, которая преспокойно сидела в клетке в углу и разглядывала ученого.

Холл даже вздрогнул.

– Крыса-то…

А она дышала легко и размеренно. Стоун тоже заметил ее.

– Что за черт…

И вдруг лампы замигали вновь.

На пульте вспыхнула надпись:

Аварийное изменение состояния уплотнения В-112-6886

– Господи! – сказал Стоун.

– Что это за уплотнение?

– Какая-то прокладка центрального ствола, связывающего все лаборатории. Главное – гермети…

Экран загорелся опять:

Аварийное изменение состояния уплотнений…А-009-5478

……………………………………………………….……..В-430-0030

……………………………………………………………….Н-966-6656

В немом изумлении следили они за экраном.

– Скверное дело, – сказал Стоун. – Очень скверное.

На пульте промелькнули номера еще девяти вышедших из строя прокладок.

– Просто не понимаю…

Но тут Холл воскликнул:

– Ребенок. Ну, конечно же!..

– Что ребенок?

– И тот проклятый самолет. Все сходится… – О чем вы?

– Ребенок совершенно здоров. Когда он плачет, он нарушает кислотно-щелочное равновесие организма. Допустим. Алкалоз не дает возможности штамму проникнуть в кровь, размножиться там и убить свою жертву…

– Ну да, – отозвался Стоун. – Вы это уже говорили…

– Но что происходит, когда ребенок умолкает?..

Стоун уставился на Холла, не находя слов.

– Ведь рано или поздно, – продолжал Холл, – ребенок должен был замолчать! Не мог же он кричать вечно…. Рано или поздно он перестал орать, кислотно-щелочное равновесие пришло в норму, и он стал вновь уязвим для «Андромеды»…

– Верно.

– Но он не умер.

– Быть может, какая-нибудь быстрая форма иммунитета…

– Нет, это невероятно. Есть только два объяснения. Когда ребенок перестал кричать, то либо штамма уже не было поблизости – подул ветер, воздух очистился, – либо же этот штамм…

– Изменился, – подхватил Стоун. – Произошла мутация.

– Вот именно. Мутация с превращением в неинфекционную форму. Возможно, она продолжается и сейчас. Штамм уже не опасен для человека, зато пожирает резину и пластик…

– Самолет!..

Холл кивнул.

Национальным гвардейцам на земле «Андромеда» не причинила никакого вреда. А самолет погиб – потому что пластик стал расползаться у пилота на глазах…

– Стало быть, штамм теперь практически безвреден. Вот почему жива крыса…

– Вот почему жив Бертон, – добавил Холл. – Учащенное дыхание не нужно. Бертон жив только потому, что изменилась сама «Андромеда».

– Она может измениться еще раз, – возразил Стоун. – И если большинство мутаций происходит во время деления…

Взревели сирены, и пульт оповестил красными буквами:

Герметизация нарушена полностью. Пятый уровень заражен и отсечен – Бегом отсюда, – бросил Стоун Холлу. – Быстро! В этой лаборатории нет подстанции. Вам надо перейти в следующий сектор…