Штамм «Андромеда». Сборник

— Ну, не такие уж старые, — не согласился Джеррард. Внезапно до него дошло, что это может значить, и он обругал себя за наивность. След поцелуя, и довольно свежий. «Дисквалифицировался ты во всех отношениях», — сказал он себе и порывисто поднялся с дивана.

— Поеду-ка я обратно к Баррету и узнаю, что там обнаружил Эспайнел. Надо забрать эти шестеренки в лабораторию. Я в них не разбираюсь, ведь я же не химик…

— А может быть, вы задержитесь еще чуть-чуть, выпьете рюмочку? — Она взглянула на него в упор. — Право же, я очень вам признательна… доктор.

— Нельзя же оставлять бедного парня в неведении о том, что с вами приключилось. Он, верно, решил уже, что вы в больнице. Я лучше поеду.

— Я тоже хочу узнать, что там такое. Сообщите мне, не сочтите за труд, как только сами узнаете.

— Разумеется, сообщу, но разве… Вы же узнаете и без меня…

— Вы имеете в виду — от мужа? — уточнила Анна. — Он слишком занят… Пожалуйста, не забудьте позвонить мне.

— Ну, что ж, пожалуй, тут действительно есть о чем написать.

— «Взбесившийся робот в переполненном торговом зале», — усмехнулась Анна. — Это не мое амплуа. Нет, я хочу знать подробности из-за того, к чему мы причастны, — из-за аминостирена…

Джеррард замялся на пороге.

— Я позвоню. Всего доброго…

По пути к лифту он старался понять, откуда берется в ней такая сила, что он заикается и чувствует себя дураком. Ему стало досадно, а тут еще и лифт никак не приходил, и он сбежал по лестнице бегом, вымещая эту досаду на себе.

Когда он вновь добрался до отдела игрушек, универмаг уже закрывался, последних покупателей вежливо, а иногда и не очень вежливо выпроваживали вон. Продавцы, подсчитывая выручку, толпились у касс. Эспайнела он нашел в помещении панорамы; неподалеку на козлах распростерлась фигура робота.

— Вещественное доказательство номер один, — объявил Эспайнел, указывая на извлеченные из поверженного робота детали.

Джеррард с интересом взглянул на них. Пластмасса несомненно размягчилась по краям, а в одном месте ее поверхность казалась липкой.

— Это лучше отправить в лабораторию.

Джеррард достал из портфеля коробочку и пинцетом собрал в нее шестеренки. Положив коробочку обратно в портфель, он поинтересовался:

— Что же вы теперь намерены делать?

— Придется, наверное, опять перейти на металлические шестерни. Чертовское невезение! Их надо вытачивать на заказ — а это займет уйму времени…

— Видели вы когда-нибудь раньше подобное размягчение?

— Как вам сказать, — ответил Эспайнел, — я ведь здесь не работаю, но я спрашивал у местных ремонтников. Они такого не встречали.

Джеррард кивнул и взял свой портфель, собираясь уйти. Эспайнел тронул его за локоть.

— Передайте, пожалуйста, мои извинения Анне. То есть миссис Креймер…

— Хорошо, передам. Вы давно с ней знакомы?

Джеррард опять почувствовал смутное раздражение. Что за беда с такими женщинами: их обаяние никого не минует, как грипп в январе.

— Она была на открытии нашей панорамы. Я читал, что она написала. Для женщины это, знаете ли, совсем неплохо…

— Да, мне говорили, — ответил Джеррард. — Мы с вами еще свяжемся…

Он шел по опустевшим отделам, преследуемый гудением пылесосов — начиналась уборка. На прилавки были уже наброшены чехлы, и универмаг походил на гигантскую обшарпанную пепельницу.

III

Лайонел Слейтер проснулся как от толчка и тут же натянул поверх головы одеяло, чтобы спрятаться от холодного воздуха спальни. Он хотел еще минутку понежиться в постели, но им уже овладело смутное беспокойство: предстоящий день сулил что-то неприятное, что-то скверное, словно продолжение какого-то дурного сна… Внезапно он вспомнил.

Следственная комиссия. Кровь прилила к вискам.

Такая гигантская работа! И идея была верна, несомненно верна. И каждая мелочь при проектировании и сборке системы была проверена и перепроверена — такого чудовищного срыва произойти просто не могло. Все основные узлы дублировали, сигналы шли параллельно по независимым каналам, перед пуском были проведены все мыслимые испытания.

Стряхнув с себя уныние, он попытался предугадать, как поведут себя члены комиссии.

Эзертон. Ну, от этого помощи не дождешься: они прямо-таки ненавидят друг друга и в науке неизменно выступают антагонистами. Первоклассный ум — в этом сомневаться не приходится, — но начисто лишен оригинальности. Честолюбивый, жестокий, не ведающий сострадания, Эзертон всегда умудрялся делать то что надо и тогда когда надо и удачливо избегал опасностей и ошибок. К общему неудовольствию, со временем он, надо думать, займет в министерстве один из самых высоких постов. Негодяй! Минуту-другую Слейтер тешил себя, выискивая нелестные эпитеты в адрес Эзертона.

Кто там еще? Профессор Старр — с ним Слейтер виделся лишь однажды, после лекции в Королевском обществе. Вспоминался внушительного вида старик с ежиком непослушных седых волос на голове, спокойный, обходительный, но весьма настойчивый и, видимо, честный. Этот по крайней мере выслушает.