Штамм. Начало

Микроавтобус качнуло. Скрипнули рессоры.

Что-то внутри сдвинулось или повернулось.

Гус выпрямился, оставив пакет с лопнувшей банкой на полу, и попятился, шаркая подошвами по грязному полу. Отойдя на несколько шагов, он остановился и попытался прийти в себя. Единственная версия, которая вертелась в голове, была успокаивающе проста: тот, кто следил за ним, скорее всего, потерял терпение. Гус повернулся и неспешно направился к закрытой гаражной двери.

Рессоры скрипнули вновь. Гус споткнулся на ровном месте, но не остановился.

Дойдя до выхода, он протянул руку к черной панели с большой красной кнопкой, расположенной рядом с дверью, и с силой надавил. Ничего не произошло.

Гус надавил еще дважды – сначала медленно и осторожно, затем резко и быстро, чтобы пружина, если ее заклинило, отпустила кнопку.

Рессоры микроавтобуса вновь заскрипели, но Гус не позволил себе обернуться.

Гаражная дверь была сделана из безликой стали – ни ручек, ни поручней. Потянуть не за что. Гус раздраженно пнул дверь – она чуть слышно грохотнула.

Словно в ответ из микроавтобуса донесся новый удар, следом раздался страшный скрежет, и Гус подскочил к кнопке. Он жал и жал на нее, и наконец электродвигатель заурчал, цепь пришла в движение – и дверь поползла вверх.

Гус оказался на улице, не дожидаясь, когда дверь поднимется даже наполовину; он пролез под ней, словно краб, и выпрямился, хватая ртом воздух, затем повернулся лицом к гаражу. Дверь дошла до верхней точки, помедлила и двинулась вниз. Гус удостоверился, что она опустилась полностью и следом за ним из гаража никто не вышел.

Он огляделся, постоял еще немного, успокаивая нервы, проверил шляпу и быстро зашагал к углу, словно подгоняемый только что совершенным преступлением, – ему было важно оставить гараж как можно дальше позади. Он пересек Визи-стрит и уткнулся в забор, окружавший квартал, в котором ранее высились башни Всемирного торгового центра. Теперь на их месте вырыли огромный котлован – зияющую яму среди извилистых улиц южной части Манхэттена. Тут вздымались подъемные краны, сновали грузовики – стройка вновь кипела.

Гус уже пришел в себя. Он приложил к уху мобильник:

– Феликс, ты где, amigo?

– На Девятой, еду на юг. А что?

– Ничего. Просто поторопись. Я тут натворил что-то такое, о чем хочется поскорее забыть.

Инфекционное отделение Медицинского центра Джамейки

Эф приехал в Медицинский центр Джамейки, кипя от ярости:

– Что значит «они ушли»?

– Доктор Гудвезер, мы не смогли убедить их остаться, – ответила дежурная.

– Я же просил выставить охрану, чтобы не подпускать к ним этого слизняка, адвоката Боливара.

– Мы и выставили. Здесь был офицер полиции. Но ему предъявили распоряжение о правовой защите, и он сказал, что ничего не может сделать. Кстати… адвокат рок-звезды тут ни при чем. Это госпожа Ласс, правовед. Распоряжение – дело рук ее юридической фирмы. Они обратились напрямую к руководству больницы. Меня никто не поставил в известность.

– Тогда почему не сообщили мне?

– Мы пытались связаться с вами. Позвонили вашему представителю.

Эф повернулся. Джим Кент стоял рядом с Норой. На его лице отразилось изумление. Он вытащил телефон, начал просматривать принятые звонки.

– Не вижу… – Джим сконфуженно посмотрел на Эфа. – Может, солнечные вспышки во время затмения или что-то еще… Входящих звонков нет.

– Я оставила сообщение на вашей голосовой почте, – сказала дежурная.

Джим проверил вновь:

– Подождите… Вот… Несколько пропущенных звонков… – Он опять виновато посмотрел на Гудвезера. – Столько всего навалилось, Эф… Боюсь, тут мое упущение.

Эта новость словно бы выхолостила ярость Эфа. Джим никогда раньше не допускал подобной ошибки, особенно в критической ситуации. Эф смотрел на помощника, которому всегда полностью доверял, и его гнев испарялся, уступая место глубокому разочарованию.

– Четыре человека, с помощью которых мне, возможно, удалось бы разрешить эту загадку, взяли и ушли.

– Не четыре, – поправила его дежурная. – Три.

Эф повернулся к ней:

– Что вы имеете в виду?

Капитан Дойл Редферн сидел на больничной койке, установленной в пластиковом шатре. Он осунулся. Его бледные руки покоились на подушке, лежавшей на коленях. Медсестра сказала, что он не ест, жалуется на оцепенелость в горле и постоянную тошноту, отказывается даже от воды. От обезвоживания его спасают, вводя через вену физиологический раствор.

Эф и Нора стояли возле пилота. Они были в масках и перчатках на всякий случай.

– Мой профсоюз хочет, чтобы я вышел отсюда, – говорил Редферн. – Такова политика авиакомпании: «Всегда виноват пилот». Сама авиакомпания во всех случаях ни при чем – перегрузка графика, сбой оборудования роли не играют. Независимо от настоящей причины трагедии они сделают козлом отпущения капитана Молдеса. А может, и меня. Но со мной… что-то не так. Внутри. Будто я – это уже не я.

– Нам крайне необходимо ваше сотрудничество, – сказал Эф. – Я не нахожу слов, чтобы выразить благодарность за то, что вы остались в больнице, и мы сделаем все возможное, чтобы вас вылечить.