Штамм. Закат

Каменную плоскость покрывала стенная роспись самого дикого вида — казалось, граффити были нанесены как попало, совершенно случайным образом. Приблизившись, Эф разобрал, что подавляющее большинство изображений были вариациями одного и того же шестиконечного рисунка — от примитивных и абстрактных до просто ошеломляющих. Тут было нечто похожее на звезду, там — какая-то амеба… Граффити расползались по широкой стене, словно некий мотив пытался размножаться, воспроизводя себя снова и снова и заполняя каменную плоскость снизу доверху. Подойдя еще ближе, Эф принюхался — краска была свежей.

— А вот это совсем новенькое, — сказал Фет, отступив на шаг, чтобы охватить взглядом всю картину целиком.

Эф переместился вбок — ему хотелось лучше рассмотреть символ, помещенный в центре одной из наиболее тщательно прорисованных звезд. Он походил на какой-то крюк. Или на коготь. Или на…

— Полумесяц. — Эф провел лампой черного света над сложным рисунком. В линиях узора, невидимые невооруженному глазу, прятались два одинаковых изображения. И стрелка, указывающая в глубину тоннелей.

— Возможно, они мигрируют, — сказал Фет. — Стрелка задает направление…

Эф кивнул и проследил за взглядом Фета. Он был устремлен на юго-восток.

— Мой отец часто рассказывал мне об этих знаках, — пояснил Фет. — Язык бродяг. Он узнал о нем, когда впервые попал в эту страну после войны. Меловые пометки обозначали дружественные и недружественные дома — места, где ты мог найти пищу, ночлег, где тебя даже могли предупредить о враждебно настроенном домовладельце. В течение многих лет я сам видел похожие знаки на складских помещениях, в тоннелях, подвалах…

— И что все это значит?

— Я не знаю языка бродяг. — Фет огляделся. — Но, кажется, знаки указывают путь вон в ту сторону. Посмотри, не осталось ли в каком-нибудь мобильнике батарейки. Нам нужен тот, что с камерой.

Эф начал рыться в верхней части кучи. Он пробовал включать телефоны и, если дисплей не загорелся, отбрасывал аппаратик в сторону. Наконец розовый «Нокиа» с люминесцентным брелоком в виде котенка Китти замигал в его руке, возвращаясь к жизни. Эф перебросил телефон Фету.

Василий осмотрел аппарат.

— Никогда не понимал эту блядскую кошку, — сказал он. — У нее слишком большая голова. Как вообще можно называть такое кошкой? Посмотри сам. Она же больна… ну, как это называется, когда вода внутри?

— Ты имеешь в виду гидроцефалию? — спросил Эф, недоумевая, с чего это вдруг Фет так завелся.

Василий оторвал брелок и швырнул его прочь.

— Эта дрянь только несчастье приносит, — объявил он. — Блядская кошка. Ненавижу это блядское отродье.

Фет сначала сфотографировал символ полумесяца, подсвеченный индиговым сиянием ламп, затем снял на видео всю сумасшедшую фреску целиком — от ее вида в этом мрачном помещении перехватывало дыхание. Василий был в равной степени заворожен надругательским характером этой гигантской росписи и заинтригован ее тайным смыслом.

Когда они вышли на поверхность, было уже светло. Эф нес на плече бейсбольную сумку — в ней лежали серебряный меч и прочее оборудование; Фет катил свои орудия в небольшом ящике на колесиках, который обычно использовал для хранения крысоловных инструментов и ядов. Оба были в рабочей одежде, перепачканной грязью после странствований в тоннелях под Эпицентром.

Уолл-стрит была жутко пустынна, на тротуарах почти никого. Вдалеке завывали сирены, требуя хоть какого-нибудь отклика, который никогда больше не поступит. Черный дым уже стал постоянной принадлежностью городского неба.

Немногие пешеходы, попадавшиеся на пути Василия и Эфа, юрко огибали их, ограничиваясь едва заметным кивком. На некоторых были маски, другие прикрывали носы и рты шарфами, подвигнутые к тому ложной информацией о загадочном «вирусе». Большинство магазинов и лавок были закрыты — либо по той причине, что их уже разграбили, либо в связи с отсутствием товаров или отключением энергии. Василий и Эф прошли мимо рынка — ярко освещенного, однако напрочь лишенного продавцов. Люди, бродившие по рядам, забирали то, что осталось от подпорченных фруктов на прилавках, и снимали с задних полок последние консервные банки. Все, что еще можно было съесть. Кулеры с напитками стояли полностью опустошенные, так же как и холодильные секции. Кассовые аппараты были обчищены до последнего цента — дурные привычки умирают последними. Впрочем, цену денег уже вряд ли можно было сравнить с той ценой, которую на глазах обретали продукты и питьевая вода.

— Сумасшествие, — пробормотал Эф.

— Во всяком случае, кое у кого еще осталась энергия, — сказал Фет. — Но имей в виду: скоро мобильники и ноутбуки выработают питание, и народ обнаружит, что подзарядить их негде. Вот тогда самый крик и начнется.