Штампованное счастье. Год 2180

Наши действия несказанно изумили попрошаек. Оборванные, худые, они опасливо смотрели на ворох денег, которые протягивал им капрал. Граждане же вокруг нас удивленно наблюдали за происходящим. Мне сложно судить о том, какие чувства проявились на их лицах. Я в этом не разбираюсь. Но мне показалось, что большинство смотрят на нас со смесью презрения и неодобрения. В минуту вокруг собралась небольшая толпа из праздношатающихся.

— Нашли себе друзей, штамповки, — так они говорили, улыбаясь, друг другу. — Таких же животных, как и сами.

— Надо же, подкормили бедолаг. Теперь разродятся еще одним выводком.

— Вы должны уважать человеческие права, — пыталась увещевать их одна из откровенно одетых женщин. — Они же страдают от недоедания!

— Какие еще права! — возражал ей мужчина, по виду — находящийся под действием какого-то возбудителя. — Это не люди, это животные.

— Они тоже испытывают боль!

— А кто им мешает явиться в клинику и пройти курс коррекции? У них на это мозгов не хватает? Животные и есть!

Они говорили так, чтобы нам не было слышно, забывая о том, что наш слух значительно острее человеческого. Их поведение казалось мне очень необычным. То, что люди не испытывают сострадания к своим собратьям, оказалось для меня неприятным открытием. И еще я понял, что те, кому мы помогли спастись от смерти, вовсе не являются гражданами. Их тут называют асоциалами, людьми, находящимися вне социума. Позже я узнал, что это определение относится к людям, родившихся вне государственных родильных домов от настоящих биологических родителей и без разрешения государства. Граждане стараются не прикасаться к открытой коже асоциалов — боятся заразиться. Этим людям никто не проводит генетическую коррекцию, после которой не страшны большинство болезней. Этим людям вообще ничего не проводят. Они рожают детей когда и сколько им вздумается, не в состоянии позаботиться об их будущем. У них нет денег на программирование будущего потомства. Они не подпадают под государственную программу оздоровления нации. Они вне социальных программ. Они живут, как встарь. Шьют из обрывков, собранных на свалках, одежду, выращивают на клочках бросовой земли овощи. Еды постоянно не хватает, и они вынуждены побираться, так как наказание за кражу следует мгновенно. Они болеют и часто умирают. Их лечат редкие врачи-энтузиасты, используя примитивное списанное оборудование. В их домах часто нет даже визора. Одним словом, эти люди ведут животный образ жизни.

«Спасибо, господин», — говорит капралу изможденный человек, принимая деньги. Настороженно оглядываясь на зевак, асоциалы быстро ретируются, оставляя нас в смущении.

Вернулись фуражиры. Наши желудки способны переваривать практически любую органику, однако то, что я увидел, мало напоминало известную мне еду. Кому-то достались желтовато-коричневые предметы под названием «хлеб». Кому-то — «мясные консервы». У меня в руках оказалась остро пахнущая масса под наименованием «сыр». Несмотря на непривычный вид пищи, пришлось поторапливаться — время обеда истекало. И мы приступили к трапезе. Сыр этот оказался довольно вкусной субстанцией желтого цвета, хотя и необычной на вкус. Судя по его консистенции, он содержал довольно много протеинов животного происхождения. Вот только его оболочка была какой-то безвкусной и все время липла к зубам. Но легионеру не пристало привередничать. Обед должен быть съеден, иначе солдат не сможет оставаться в должной форме и быстро окажется непригодным для несения службы. Мои товарищи тоже встретили затруднения, они никак не могли сообразить, каким образом открываются емкости с консервами внутри.

Граждане по сторонам старались не смотреть на нас. Здесь существует правило: невежливо разглядывать человека — это может его оскорбить. Тем не менее, временами я слышал тихие шепотки со стороны прохожих:

— Смотрите, этот ест сыр вместе с оболочкой! А эти — умора — рвут банки руками!

После обеда сержант потребовал у фуражиров объяснить причину задержки питания. Готовые сгореть со стыда, те пояснили, что их отказывались обслужить в пунктах под названием «магазин», мотивируя это тем, что «здесь только для граждан». Только в одном месте под надписью «обслуживаем биороботов» им удалось приобрести продукты, но для этого пришлось пройти значительное расстояние, что и послужило причиной опоздания.

Поразмыслив, сержант решил не объявлять им взыскание, и мы двинулись дальше. Про себя я порадовался за своих товарищей. Их запросто могли лишить на трое суток права исполнять обязанности по службе. Такой наказанный обычно стоит у входа в кубрик по стойке «смирно» и с тоской в глазах наблюдает, как легионеры занимаются приборкой или отрабатывают действия при пожаре.