Штампованное счастье. Год 2180

– Надо фильтры развернуть! Они в аварийном шкафу.

– Толку от них! Без циркуляции они бесполезны.

– И ужин пропустили!

Термиты в битком набитом низком тесном отсеке перекрикиваются и спорят, давясь кашлем. Волны голосов отражаются от стен и гаснут в темноте. Каждый гневный выкрик кажется мне вымученным. Гнев их неестественен, будто злятся тут по привычке.

Я открываю лицевую пластину. В нос шибает тяжелым смрадом. Живые мертвецы и пахнут соответственно. Три кружки воды в день на брата – не до гигиены.

– На чем я остановился? – Голос бородача перекрывает гул.

– На марсианах, Джон,– услужливо подсказывают ему.

– Продолжаем! Сядьте!

Шестерки бросаются в темноту, раздавая тычки. Словно гребнем проходят по толпе, приводя ее в кондицию. Да у них тут иерархия – закачаешься! Почище, чем в Легионе.

Бородач возобновляет сеанс политической подготовки.

– Марсианская программа колонизации Пояса нереальна. Она не учитывает главного – желания населения астероидов жить свободно. Ради этого мы покинули Землю. Ради этого мы ведем вооруженную борьбу. Фанатичное отрицание Марсом продуктов генной инженерии и управляемых мутаций приводит к возникновению неразрешимых противоречий…

– Кхе-кхе.

Кашель мой, усиленный динамиком, производит эффект разорвавшейся бомбы. Карабкаясь на нары с тихим шелестом, точно большие ночные насекомые, существа вокруг образуют плотную толпу. Дышат мне в лицо. Заглядывают в глаза. Свешиваются сверху. Не веря глазам, щупают амуницию.

Я шевелю стволом.

– Ничего не трогать! – гремит мой голос.

Тени отшатываются.

– Мне нужна Лиз Гельмих.

– Тут нет имен. Только номера. Скажите номер,– робко шепчут из тьмы.

– Я не знаю номера. Только имя. Ее зовут Лиз Гельмих. Она диспетчер подземки с Весты. Она жива?

– А вы кто? Как вы сюда попали? Вы не из охраны. Вы военный? Что случилось? Ее хотят забрать? Когда появится электричество? Вы один? Это у вас оружие? – Сотни тихих вопросов пауками карабкаются по мне.

«Легионеры! Мы отдаем должное вашему мужеству…»

– Лиз! Ты здесь? Ты жива?

– Женщины у нас не здесь. Женщины не с нами. Женщин мало – они отдельно. Там. Там…

– Где именно?

– Там…

«Двадцатый отсек захвачен противником. Возникла угроза захвата противником ключевых точек объекта. Противник продвигается через отсеки два, три, семнадцать, двадцать. Продолжаю оборонительные действия…»

– Лиз, ты здесь?

– Эй, ты кто такой? Ты легионер?

Я скалю зубы, точно волк, от этого властного голоса. Меня подбрасывает и разворачивает в сторону окрика. Шестерки, давно перешедшие грань жизни, не боятся ни бога ни черта. Они разбираются в цепь, охватывают меня в темноте со всех сторон. Я вижу присутствие у многих примитивного оружия. Самодельных острых предметов.

– Я капрал Ролье Третий. Я принял командование над базой. Мне нужна Лиз Гельмих. Больше тебе знать не положено, заключенный.

– Как знать, как знать. Ты не из охраны, солдатик. И системы контроля не работают. Некому нас глушить. А я тут главный. Я староста. Мое слово в этом блоке – закон.

Он тихо смеется. Смех его змеей струится из темноты. Белые зубы выделяются на фоне черного пятна растительности вокруг рта. Шестерки оттесняют лишних. Придвигаются ближе.

Смех обрывается.

– Хороший у тебя скафандр, солдатик. И оружие что надо. С таким можно долго продержаться. Может, поделишься с нами имуществом Федерации?

– Хочешь взять его? Можешь попробовать,– резким движением я закрываю шлем.

– Пугаешь? Я помню, как вы на Весте нас стреляли. И как волокли нас из домов, тоже помню. Вы просто животные, без мозгов и жалости.

– Не больше, чем такие, как ты,– парирую я.

– Не надо, Ролье. Я здесь.

Голос Лиз бьет меня в самое сердце. Она выступает из темноты под тусклый свет аварийного указателя. В грубой рабочей робе с белым пятном номера на груди она кажется еще тоньше, чем раньше. Дурак, откуда тебе помнить, какой она была? Ты ее без скафандра и не видел ни разу. Я всматриваюсь в ее огромные глаза. Она безучастна, словно мертвая.

– Женщины тут дефицит, солдатик. Они даже на работу не ходят – мы работаем за них по графику. Добиваем до нормы. Лиз – настоящая конфетка. И она моя. Никто не смеет к ней прикоснуться.

– Знаешь, а я тебя вспомнил, староста. Ты – тот самый слизняк, что дежурил с Лиз в подземке. Ты ее тогда бросил и сбежал, а она под огнем бинтовала раненых. И ваших в том числе.

– Крошка Лиз всегда была отзывчивой,– похабно хихикает борец за идеалы. За одно это хихиканье мне хочется свернуть ему шею.– Жаль, что мне не удалось тебя там пристукнуть. Я прятался в шкафу с инструментами. Не было случая врезать тебе по башке: ты слишком быстро бегал. Как крыса.– Джон гогочет, довольный своим остроумием.

Я старательно игнорирую противника, что намеревается вывести меня из равновесия. Единственное, что ему удалось, так это вырвать меня из состояния тупой апатии.

– Я пришел за тобой, Лиз,– говорю неловко. Язык почему-то не слушается.– Думал, ты погибла. В других отсеках сплошные трупы.