Штампованное счастье. Год 2180

Я вывалился в обесточенный транспортный туннель и помчался вниз по наклонному полу, с трудом преодолевая сопротивление воздушного урагана, помогая себе импульсами ранца, цепляясь за малейшие выступы и неровности, распластавшись, точно большое насекомое. Форменный ад – вот что такое подземный уровень, у которого нарушена герметичность. Листы облицовочного пластика, алюминиевые панели, дверцы распределительных щитков, целые тонны бытового мусора – тряпок, старой обуви, оберток от пищевых брикетов, – кружась и сталкиваясь, устремились вперед, сметая все на своем пути. Болты и заклепки вперемежку с мелкими камушками барабанили по стенам словно пули. Один такой снаряд с треском ударил меня в грудь, оставив на покрытии брони глубокую ссадину и едва не оторвав меня от стены. Но я был упрям и к тому времени, как саперы заделали проход, и ураган стих, сумел добраться до диспетчерской – маленького зала среди бесконечной череды ремонтных боксов и каморок подстанций. Два человека за пультами в наспех одетых скафандрах послушно вздернули руки при моем появлении – я пересилил в себе рефлекторное желание закатить в выбитую очередью дверь бинарную гранату. Один из тех двоих оказался женщиной – слишком характерно оттопыривалась серебристая ткань на груди. Я выпустил пару СНОБов – теперь, когда воздушные вихри прекратились, я мог, наконец, обрести дальнее зрение.

– Откройте все шлюзы в северном направлении. Обесточьте оборонительные системы в своей зоне ответственности, – приказал я на общей частоте.

– Оборона не в нашей компетенции, – попытался возразить мужчина. – Силами самообороны командует штаб, он на пятой станции, их системы нам не подчиняются.

– Тогда отключайте всё. Обесточьте все системы в вашей зоне.

– Но там люди. Обходчики. Они же погибнут без магистралей жизнеобеспечения.

Я бью его прикладом в грудь. Я умею убеждать. У меня есть стимул – где-то неподалеку продолжают гибнуть мои товарищи. Мне легко делать выбор между их жизнью и жизнью мятежников. Тонкая оболочка легкого скафандра – слабая защита. Высокого мужчину отбрасывает в угол, он катится кучей безвольных тряпок. Он врезается головой в стенку распределительного шкафа, и женщина невольно делает шаг в сторону упавшего – я и сам было решил, что шлем оператора не выдержал удара. Но ствол винтовки, направленный в грудь, останавливает ее порыв. Она отворачивается к кубу голографического дисплея и пальцы ее мелькают по виртуальным кнопкам. Вскоре становится тихо – гул вентиляции стихает. В темноте тревожно моргают тусклые аварийные плафоны.

– Я отключила автоматику – у меня высокий уровень доступа. Без нее системы жизнеобеспечения не отключить – защита против диверсий, – тихо поясняет женщина, открыв шлем. У нее каштановые волосы и бледное лицо с большими глазами. Губы ее дрожат. Она поджимает их, пытаясь не показать свою слабость. – Можно, я помогу Джону?

– Можно. Но не делайте резких движений, – предупреждаю я.

Она помогает своему товарищу подняться. Открывает его шлем. Мужчина болезненно морщится, потирая грудь. Ему больно дышать – наверное, ребра повреждены. В моргающей полутьме лицо его, кажется, состоит из одних костей.

– Все шлюзы открыты? Я к вам обращаюсь, мэм!

– Все, кроме двух – шестой и восьмой заблокированы автоматикой и недоступны.

– У вас много воздуха в баллонах? – зачем-то интересуюсь я.

– На четыре часа, – отвечает она после короткой паузы. Лоб ее прорезан длинной вертикальной складкой. Она рассекает ее лицо надвое – при каждом моргании плафонов.

– Вас освободят после того, как мы захватим станцию, – говорю я, стараясь придать голосу как можно больше убежденности.

– Освободят? Что вы имеете в виду? – с тревогой спрашивает она. Мне отчего-то трудно смотреть ей в глаза, хотя они практически неразличимы в глубине темных глазниц. – Эй, послушайте, мы выполнили ваши требования. Мы не сопротивлялись. Мы даже убили своих товарищей, как вы приказали. Мы простые диспетчеры – не солдаты. Оставьте нас в покое. Пожалуйста.

– Именно это я и собираюсь сделать – оставить вас в покое, – говорю я как можно более жестко. Так я пытаюсь скрыть свою неуверенность. Минуту назад я готов был перебить тут всех до одного, а вот поди ж ты… Наверное, усмешка моя все же видна сквозь блики на лицевой пластине – женщина смотрит на меня, не желая поверить в то, что я хочу сделать. Ее напарник, похоже, никак не может взять в толк, что происходит. Крутит головой, переводя взгляд с меня на нее, и обратно. А происходит вот что – я не имею права оставить их в тылу. Но что-то мешает мне забить их прикладом или выволочь в длинный туннель с одним-единственным рельсом на потолке и прострелить им затылки. Я приказываю подоспевшим саперам обездвижить их. Сэм смотрит недоуменно, но все же не задает вопросов – тратит порцию дефицитного затвердителя, чтобы насмерть приклеить людей с безвольно поникшими головами к полу лицом вверх. Я закрываю их лицевые пластины. Женщина пытается скрыть слезы. Голос ее дрожит от гнева:

– Чертов придурок! Мы же задохнемся! Лучше уж пристрелите меня!