Штангист: назад в СССР (СИ)

Еще бы. Я прекрасно знал, что за драку, если конечно, поймают, могут вызвать на дисциплинарный совет спортивного общества. Там ты обязательно получишь замечание, а могут и от тренировок отстранить, а то и вовсе выгнать из спортшколы. Этого Марат и испугался.

— Все, — буркнул Кностантин Викторович вполголоса. — Идите отсюда. Идите по своим делам. Ничего не было. Никто ниче не видел.

— Еще раз станешь меня задирать, — холодно посмотрел я на Марата Кайметова, — Просто так ты уже не отделаешься, понял?

Марат спрятал угрюмые глаза. Поддавшись уговором своих друзей, пошел прочь, к выходу со двора спортшколы.

Наступило двадцать пятое мая. Прошли скучные контрольные работы, предвещавшие конец учебного года. Нам выставили оценки за год и за четверть. Работы были скучные, конечно же, по сравнению с тренировками, на которых скучать просто было некогда. Все мое внимание, всю концентрацию и силы в первую очередь занимали именно походы в спортшколу.

Год я закончил хорошистом. Это было несложно. Гораздо сложнее было воевать с мамой, не оставившей своего намерения отговорить меня от тренировок. Временами казалось, что она смирилась. Я видел, как, подавая мне на ужин, после очередной тренировки, вареные яйца или белое куриное мясо с гречкой, а иногда пшеном или макаронами, мама смотрит на меня с гордостью и грустью.

Правда, часто не обходилось и без споров. Взбредет ей в голову что-нибудь, и начиналось:

— Снова туфли в своем спортзале изшеркал! Все люди как люди, а ты как оборвыш в школу пойдешь! А потом… А потом и вовсе, как папка закончишь!

В такие моменты приходилось ее утешать и обещать, что все будет хорошо. Забавно, но эти разговоры сближали меня с новыми, совсем недавно появившимися у меня родственниками. Я все чаще стал ловить себя на мысли, что про себя зову бабушку и маму Вовы Медведя просто бабушкой и мамой. «Вовина мама» или «Вовина бабушка» со временем ушли в прошлое. За эти несколько недель они стали моими.

В школе, в оставшиеся недели учебного года, тоже все шло своим чередом. После «очной ставки» у старой разрушенной церкви относиться ко мне стали иначе. Одноклассники теперь были приветливы и больше не называли меня Батоном.

Гриша Белов — футболенок, потерявший деньги, так и не нашел вора. Хотя сначала, чуть не пяткой в грудь себя бил, что найдет.

Класс стал относиться к нему с подозрением, и дети, помня его несправедливую ложь, мало общались со своим злосчастным одноклассником. Даже рыжий Денис и плосконосый Сема сторонились бывшего друга. Я видел, что Белов изо дня в день все сильнее отдаляется от остальных. Делается злее, угрюмее и нелюдимей.

Признаюсь, было мне его немного жаль. Хотя я понимал, что в сущности, он еще легко отделался. Ведь дело до взрослых так и не дошло. Сейчас сам пожинает плоды своей же лжи.

Впрочем, школьная жизнь отошла для меня на второй план. Изо дня в день я с самого утра только и думал, как к четырем часам отправлюсь на юрком Юпитере дяди Кости в спортивный зал.

Тренировки шли и стали возрастать повторения, на которые у меня хватило сил. За ними, совсем по чуть чуть, но возрастал и вес. А вот вес тела, напротив, уходил. Последний раз, когда я взвесился на спортшкольных весах, стрелка показала мне сорок семь килограммов.

Сбросив лишнюю воду и немного жирка, я стал стройнее. На руках робко проявлялись очертания хлестких мальчишечьих мышц.

Как мы с дядей Костей и предполагали, Вадим Сергеевич стал аккуратнее. Больше, так просто он не собирал ребят, чтобы выдать им метановых таблеток. А когда пытался спрятаться в своем кабинете или в раздевалке, внезапно являлся я или Константин Викторович с какой-нибудь дурацкой просьбой или вопросом. Молодой тренер злился, даже пару раз чуть не послал дядю Костю по матушке, но все же, у нас получилось замедлить его планы. Это было видно по похудевшему после перерыва в курсе Маратику.

Пятница двадцать пятого мая выдалась солнечной и даже по-летнему жаркой. Заканчивался последний звонок. Мы, одетые в начищенную школьную форму, при красных галстуках стояли в плотном построении школьников и наблюдали, как дети читают выпускникам прощальные стихи. Поют им песни о том, что пора уходить в новую, совсем взрослую жизнь.

— А теперь, — громко заговорила пожилая директриса, Ирина Васильевна, — напутственное слово нашим выпускникам скажет мастер спорта, заслуженный тренер Советского Союза уроженец нашего города Максим Валерьевич Иващенко!

Директор зааплодировала и линейка последнего звонка поддержала ее своим рукоплесканием.

— Иващенко? — Прошептал я. — Это ж тот тренер, о котором мне говорил дядя Костя. Друг его.

— Чего? — Не расслышал стоящий рядом со мной Глеб.

— Нет, ничего.

Я привстал на носочках, стараясь через головы увидеть, тут ли Константин Викторович. Тренер должен прийти. Он не раз рассказывал, как с теплотой и грустью в сердце ждет дня, когда его подопечные выйдут из стен девятой школы во взрослую жизнь.