Штирлиц, он же Исаев

«В „Байерн-курир“ появилась заметка, в которой уход Берга в отставку трактуется как „признание прокурором собственного бессилия“. Подобного рода комментарий может рассматриваться лишь как полная некомпетентность или злостное сведение счетов с одним из самых уважаемых юристов Федеративной Республики. Берг не щадил сил, отдавал всего себя созданию нашего демократического законодательства. Писать так о человеке, состояние здоровья которого считается далеко не нормальным, не в духе нашей прессы. Комментарий баварской прессы прозвучал резким диссонансом в серии откликов на это событие, с которыми выступили ведущие газеты. Мы, со своей стороны, можем лишь принести прокурору Бергу глубокую признательность за все то, что он сделал для нашего правосудия». (Г. Краузе. «Гамбургеррундшау».)

«Демократическая перепалка в нашей „демократической“ прессе лишний раз свидетельствует о том духе „изящной“ коррупированности, который царит в ФРГ. Надо смотреть правде в глаза: Берг уже давно неугоден ХДС/ХСС, с тех пор, как он привлек в 1964 году к ответственности семь высших офицеров бундесвера за злодеяния, совершенные ими в России и Франции во время войны, когда эта семерка носила не зеленые, а черные мундиры. Берга вынудили уйти в отставку. Нам лишь остается сожалеть, что прокурор не проявил гражданского мужества и не продолжил борьбу». (Г. Кроне. «Телеграф».)

Берг сунул газеты в карман халата и пошел в ванную комнату. Каждое утро он подолгу растирал тело жестким полотенцем и считал, что это спасло его от склероза, поскольку кровообращение получало допинг – не фармакологический, а естественный. «Лоси тоже трутся в лесу об деревья, – думал Берг, – а надо во всем брать пример с животных. Черчилль правильно делал, что спал после обеда: все звери спят после обеда. Жирный? Ну и что? Лучше помереть жирным стариком, чем стройным молодым мужчиной».

Он залез в ванну, положил на столик рядом с собой пачку газет и подумал: «Сначала я немножко отмокну, поблаженствую, а потом посмотрю остальной мусор… Только бы не уснуть… Кто-то мне говорил, что можно, уснув в ванной в сосновом экстракте, проснуться у врат дома господня… А раскладывают они свои козыри разумно… Мои любимые ученики Краузе и Кройцман делают хорошую мину при плохой игре… Но им не откажешь в изяществе… Обидней всех ударили мои социал-демократы из „Телеграфа“. Обиднее, потому что больней. А больней, оттого что они правы. Но они правы абстрактно, потому что они в оппозиции и никогда не были втянуты в круговерть государственного аппарата. Когда чиновнику говорят, что он устарел, это значит, ему показывают на дверь. А цепляться за пост – это значит показаться смешным, честолюбивым и корыстным. Это бы они обыграли в своих газетах в следующем туре, а человек, который смешон, никого уже не сможет победить… Краузе, конечно, сыграл со мной свою самую талантливую партию. Вообще, люди Шпрингера – умные люди. Победив, они не топчут, а протягивают руку помощи. Таким, как я, конечно, кто смог чего-то достичь в этом дерьмовом обществе… Бедных длинноволосых они бы поставили к стенке не задумываясь. А с длинноволосыми ларчик открывается просто: перепроизводство интеллектуалов… Некуда идти работать тем, кто, кончив университет, считает себя Гегелем или Бисмарком. Только на баррикады… Не в школу же на нищенский оклад в четыреста марок. Ларчик просто открывается… Ларчик? А, это я про жену Люса. Он будет биться насмерть, потому что любит детей и боится за них, а с ней у него плохо. Будь у него все хорошо, он бы не лез ни в какую драку, а держался за ее юбку».