Шторм и штиль (с иллюстр.)

– Ох и ловкач же вы!..- с недоверием покачал головой Баглай.- Ну и ну!..

Два дня команда лакомилась свежей рыбой и хвалила боцмана. С удовольствием ел рыбу и командир. А на третий день на причале появился полный мужчина и попросил вахтенного пропустить его к командиру корабля.

Баглай принял незнакомца у себя в каюте. И тут между ними произошел разговор, ставший роковым для Федора Запорожца.

– Я председатель рыболовецкого колхоза,- сказал сбывший.- Несколько дней назад у нас украли вентери, прошу прощения, но по всему видно, что следы тянутся к вашему кораблю.

Баглай помрачнел.

– Скажите, вам знаком человек по фамилии Запорожец?

Председатель колхоза скосил глаза, потер лоб, пожал плечами:

– Нет, впервые слышу.

Баглай некоторое время сидел молча. Лицо его медленно темнело, становилось твердым и жестким. Потом он стремительно поднялся с кресла и шагнул к дверям:

– Рассыльный! Боцмана ко мне! Быстро!

Хоть Баглай и приказал: «Быстро!», боцман Запорожец, словно предчувствуя беду, долго не приходил. Тем временем Баглай продолжал разговор:

– Скажите, а несколько дней тому назад вы давали кому-нибудь рыбу?

– Давал? - удивился председатель колхоза.- Давать мы никому не можем. Государству сдаем.

– А не приходил ли к вам мичман, невысокий такой, худощавый?

Председатель колхоза так и вскинулся:

– Приходил, а как же!.. Ведь как раз на него подозрение падает!

Наступила тягостная пауза. Баглай еще больше помрачнел, а лицо его окаменело. Помолчав, председатель колхоза хоть и почтительным, но твердым голосом сказал:

– Вы же сами понимаете: вентери что? Так себе. Пустяк! Сегодня связали, завтра они порвались, а послезавтра снова связать можно. Рыбацкие руки это умеют. Но сейчас, когда идет война, каждая ниточка на учете. Поэтому и возмущаются мои люди: «Куда вентери исчезли?» Они ведь по ночам их вязали. Я вам вот что скажу. Отдайте, да на этом и точку поставим... Случается... А я домой не с пустыми руками приеду. Не напрасно проездил...

В дверь каюты постучали.

– Войдите,- сказал капитан.

Порог переступил боцман. Лицо у него было не просто бледным, а мертвенно белым, всегда веселые и лукавые, глаза его смотрели испытующе и настороженно.

– Товарищ старший лейтенант, мичман Запорожец по вашему приказанию прибыл...

Это была очень неприятная минута. Прежде, когда Запорожец входил в каюту, капитан обычно приглашал и они вместе обсуждали корабельные радости и беды и решали, что и как делать дальше, потому что боцман для командира корабля - правая рука. Он почти такой же хозяин, как и сам командир,

А теперь Баглай пронзил его ледяным взглядом:

– Вентери - ваша работа?

– Моя, товарищ старший лейтенант.

– Вентери возвратить - и под арест. Больше разговаривать с вами не хочу.

И все же на другой день между командиром и боцманом разговор состоялся.

– Служить с вами на одном корабле я больше не могу. Вы меня понимаете?

– Так точно, товарищ старший лейтенант, - обреченно произнес Запорожец. - Только прошу вас... Ну как же мне без корабля, без моря? Хоть в морскую пехоту, я искуплю свою вину. Ведь море же будет рядом... Оно мне и силу даст...

Федора Запорожца понизили в звании, надели поперечные нашивки старшины первой статьи, и вскоре он очутился на суше, неподалеку от Новороссийского пролива.

К тому времени Крым уже был захвачен фашистами. На противоположном берегу пролива стояли вражеские корабли.

Федору Запорожцу дали отделение. А если ты командуешь хоть самым маленьким подразделением, ты - уже командир. В твоих руках - судьба людей. Даже за одного человека командир несет ответственность, а если их двенадцать, то ответственность становится в двенадцать раз больше. Правда, пока что на этом участке фронта было временное затишье. В больших и малых штабах вырабатывались планы контрнаступления, а тем временем морские пехотинцы учились, овладевали искусством боя.

Вечером, когда его ребята укладывались спать, Федор Запорожец выходил на берег пролива и сидел там часами. О чем он думал? Может, о том, с каким позором был вынужден оставить корабль... А может, грустил о море, с которым пришлось ему расстаться. Еще бы, был моряк - и нет его. Это тяжело, нестерпимо тяжело! Но наверное, больше всего думал он о том, что на той стороне, в Крыму, топчут нашу землю фашисты и ничего не делается для того, чтобы их выгнать...

Нет, где-то что-то делается. Иначе и быть не может. Просто ему, бывшему боцману, теперь бойцу морской пехоты, назначенному командиром отделения морских пехотинцев-штрафников, ничего об этом не известно.

Но ведь и без дела сидеть трудно...

И вот однажды вечером после долгих раздумий Федор Запорожец, захватив с собой надутую камеру, спустился в воду и поплыл. Он плыл через пролив к противоположному берегу, туда, где стояла немецкая самоходная баржа. Палуба у этих широких низкобортных барж была почти совсем голая. Стояла на ней лишь командирская рубка, из которой можно было управлять и рулем, и мотором, да две зенитные пушки.