Шторм и штиль (с иллюстр.)

— Я знаю, мы с ним говорили об этом, — сказал довольный Юрий. — Но Соляник в запас уходит. Он и думать не хочет о сверхсрочной. Влюблен в свою профессию. Верхолаз.

— Вот такой верхолаз и нужен морю. Чтобы ничего не боялся. А здоровья ему не занимать… С ним надо поговорить хорошенько. Наступит время, вы это и сделаете.

Вместо ответа Баглай спросил:

— Не хотите ли отдохнуть, товарищ капитан второго ранга?

— Нет, жаль проспать такую хорошую ночь. Стоять вот тут на мостике — для меня удовольствие… Вспоминаю молодость… И многое приходит на память под шум моря…

Юрий умолк. Он понял, что сейчас надо оставить Курганова наедине с его мыслями и воспоминаниями.

* * *

Беда пришла на рассвете, когда уже начали бледнеть звезды и на едва заметном горизонте заалело далекое, чистое небо.

Корабль тряхнуло, будто ударило о невидимую под водой скалу, и он сразу же остановился, закачался на волнах, еще теплый, но уже беспомощный, неживой.

На ходовой мостик прибежал бледный как смерть старшина Николай Лубенец и, не спросив разрешения у командира части, обратился прямо к лейтенанту:

— Я остановил машины…

— Да что же это вы? — беспомощно спросил Баглай охрипшим голосом, понимая, что вопрос его бессмысленный. И добавил: — Не ждал я от вас этого, не ждал.

— Что случилось? — обратился Курганов к Лубенцу.

— Авария… Вал… Подшипник главного вала, товарищ капитан второго ранга.

— Сколько понадобится времени на ликвидацию повреждения?

— Самое меньшее два часа, товарищ капитан второго ранга.

— Та-ак… — протянул Курганов. — Приехали… Вот вам и отличный корабль!.. А почему вы не проверили как следует свои механизмы перед выходом в море?

— Я проверил, товарищ капитан второго ранга.

— И ничего не заметили? Или, может быть, вы не знаете своей материальной части?

Лубенец, то бледнея, то краснея, молча мялся на месте.

— Перед выходом в море я доложил товарищу лейтенанту, что машины не в порядке, — наконец сказал он.

Курганов, не веря, переспросил:

— Что?.. Что вы сказали? До-ло-жи-ли?

— Так точно, доложил.

Курганов взглянул на Юрия. Тот стоял, опустив голову, и чувствовал, как слабость разливается по всему телу. Хотелось забыться, лечь вот тут прямо на палубе, чтобы не видеть Курганова, не слышать его голоса, не видеть его глаз под насупленными черными бровями.

— Хорошо, идите, — обратился Курганов к Лубенцу. — И все-таки постарайтесь поскорее закончить ремонт. Не качаться же нам вот так посреди моря на волнах. После ухода Лубенца Курганов долго молчал.

— Как же это понимать, товарищ лейтенант? — наконец заговорил он. — Старшина машинистов докладывает вам, что в машине неисправность, а вы берете на борт командира части и выходите в море!..

Юрий Баглай оправдывался, как школьник:

— Лубенец сообщил мне, когда вы были уже на борту.

— Тем более! Вы обязаны были сразу же доложить мне.

— Надеялся, что все будет в порядке, товарищ капитан второго ранга.

— «Надеялся»! Вы командир корабля! Старшина находит в себе мужество доложить командиру корабля о неготовности выйти в море, а у командира не хватает духа доложить об этом командиру части! Да какой же вы после этого командир корабля? Вы понимаете, что произошло?

— Понимаю. Я очень виноват, товарищ капитан второго ранга.

— Возьмите координаты от всех кораблей, — немного успокоившись, приказал Курганов.

Баглай спустился в радиорубку. Увидев его, Куценький с наушниками на голове вскочил, чтобы доложить, но Баглай лишь рукой махнул.

— Поскорее возьмите координаты от всех кораблей.

Рука Куценького натренированно затанцевала по радиотелеграфному ключу. Юрий смотрел на эту руку с жадной надеждой; будто именно в ней было сейчас спасение.

Спасение? Нет, спасения не будет. Всему конец. Он, Юрий Баглай, опозорился на весь Черноморский флот. Теперь только и разговоров будет, что о нем. И на совещаниях — о нем, и в дружеском кругу — тоже о нем. Прохода не дадут, будут расспрашивать, смаковать. После этого хоть на глаза никому не показывайся… Вот ты и прославился, Юрий Баглай! Но это еще не все. Кто знает, какой вывод сделает Курганов… Он ведь сказал: «Какой же вы командир корабля»! Значит, кораблем ему больше не командовать. Это — последний поход…

Курганов долго просматривал радиограммы.

— Сообщите, что мы задерживаемся, — сказал он Баглаю и спустился в каюту.