Шторм моей любви

Посмотрела на тумбочку, где лежал девятый дневник, и с сожалением поняла, что он последний. Уже завтра я буду читать о следующих двух годах жизни Анастасии и… последних записях перед…

Закрыла глаза, не желая додумывать. Не хотела об этом сейчас размышлять, хотя печальный конец известен. С горечью решила, что не усну, но нет, через некоторое время моих размышлений, я провалилась в сон.

***

30 января, вторник

Вчера все валилось из рук, отчего хотелось выдохнуть и послать к черту. В фирме переругалась с программистами, так как интернет не функционировал по техническим проблемам. Бухгалтер неправильно посчитал зарплату сотрудникам, работающим по сдельной оплате труда, поэтому самые смелые заявились ко мне, требуя навести порядки в бухгалтерии.

Навела, что, вероятно, никто не придет, и, надеюсь, больше таких ошибок не повториться. Девочку не уволила, без этого замечательно справилась объяснениями и заданиями.

В итоге свою работу вынужденно взяла домой и сидела до трех ночи, а потом отрубилась, даже не помня, как заснула.

Шторм не позвонил, не пришел, что должно вроде как радовать, но вот не испытала особого восторга. Наоборот, еще больше бесилась, понимая, что мне не столь безразлично, как хочется верить. И этот факт невообразимо удручал, наводя на неприятные мысли, что Шторм, несмотря на его хамство, брутальность и наглость, мне нравится.

Не знаю, почему и как так вышло, но получилось вот так. Не буду анализировать, чтобы не прийти к неутешительным итогам.

«Черт, и почему мне так не везет с мужиками?! Неужели я такая непутевая, что даже не могу быть счастливой?! Чисто по-женски…»

Да, вот такой нонсенс. Все у меня есть, а если и нет, то обязательно будет. Любимая дочка. Работа. Квартира. Но вот одинока…

Это конечно так, мысли себе самой по великому секрету. Другие же… пусть считаю, что я довольна жизнью, завидуя и подражая, но только не в одиночестве. Так сказать, мое искреннее пожелание.

Жаль, от себя не убежишь. Даже на мгновение. Хочется быть любимой и любить, чувствовать, что ты нужна. По-настоящему. Не так чтобы в корыстных целях или еще что, а вот хочется искренней любви, чтобы всем сердцем.

По сути, кроме дочери и деда с бабой… у меня никого нет. И никогда не было. Всегда чувствовала себя изгоем, привыкая, что в моей семье именно так. Но, несмотря на то что привыкаешь, а наивные мечты о любви в семье растворяются в воздухе, всегда есть маленькая надежда, что будет по-другому.

Хорошо хоть с подругами повезло, пусть мы и очень разные.

Выключила компьютер, и устало побрела к дивану, отмечая на часах – одиннадцать вечера. Прилегла и укрылась мягоньким пледом, посматривая на камин. Любое времяпрепровождение, успокаивающее и приятное.

Внезапно раздался громкий стук в дверь, а потом позвонили, и вновь забарабанили кулаками. Подскочила, переживая, что Света проснется, и полетела к двери. Распахнула, и то, что увидела, вызвало дрожь по всему телу.

Передо мной стояла дрожащая Маргарита. В одном тонком белоснежном свитере и светлых джинсах она тряслась от холода, смотря на меня огромными голубыми глазами, в которых читала отчаянье и надежду. В пальцах девушки были зажаты крупные купюры, которые, очевидно, Рита не могла разжать. Она пыталась что-то сказать, но ничего не выходило.

Маргарита с паникой, прикладывая силы своим движениям, посмотрела назад, а дальше ничего не дала ей сделать, затащив домой и, закрыв дверь на замок. В считанные секунды усадила «ледышку» на диван, окутав пледом, кое-как сняв ее вещи и закутав в свой байховый халат.

Налила воду в тазик температурой около 38 градусов (мерила детским градусником), попросив подержать там ноги около пяти минут. Дальше добавила горячую воду так, чтобы жидкость в емкости нагрелась до 42, и Рита парила ноги еще десять минут.

Пока она отогревалась, включила электрический чайник. Заварила ромашку, давая настоять, планируя после, как остынет, добавить и меда. Достала аптечку и, найдя нужный порошок, развела в стакане. И также не забыла про таблеточки, которые принимаются на первых симптомах болезни. Прочитала инструкцию, и отмерила дозировку. Хорошо, что все необходимое у меня есть, как и у любой предусмотрительной мамы для себя и ребенка.

После того как вручила питье и заставила принять таблетки, направилась готовить постель и искать теплые вещи.

Когда процедура была закончена, вручила ей шерстяные носки, которые бабуля мне подарила год назад, переживая, что мерзну, и отвела в спальню, уложив в кровать и надежно укрыв одеялом.

Села рядом и наблюдая, что она до сих пор дрожит, с огромными глазами смотря на меня, наклонилась и, сжав ледяную ручку, прошептала:

– Успокойся, все хорошо.

Маргарита закрыла веки, отчего ее огромные черные ресницы красиво на мгновение задрожали, а потом распахнула и прошептала:

– Нет, не будет, наверное.

Провела по волосам ладонью и проговорила:

– Ты что, я тебя в обиду не дам, да и Шторм… всех порвет.

– Мы… поссорились, – с грустью проговорила она, отводя взгляд. Почувствовав, что и я здесь замешана, спросила:

– Почему?