Штормовая волна (ЛП)

Росс отметил, как постарел Дуайт. Он ведь потерял и ребенка, и жену, и последнее обстоятельство подкосило его не меньше, пусть это всего лишь временно. Дуайт был предан профессии и никогда этого не скрывал, но его сострадание к бедам других людей не умаляло личных привязанностей, и Росс гадал, понимает ли Кэролайн, насколько ее отъезд повлиял на мужа.

К тому времени как Росс с Дуайтом оставили лошадей на конюшне, церковь святой Марии почти заполнилась, поскольку на задние ряды пустили простых обывателей, но всё же они нашли пару мест рядом и преклонили колени в молитве. Росс не думал, что Дуайт на самом деле молится — вероятно, его вера была крепче, но они оба были далеки от ее догматов, в особенности из-за того, что проповедь читал преподобный Холс. Росс знал многих приятных в общении священников, но об обоих представителях Труро нельзя было сказать ничего подобного. Даже этот честолюбивый человек с тяжелым взглядом был лучше покойного викария церкви святой Маргариты. Если на небесах можно получить несколько должностей сразу, Оззи наверняка подаст прошение.

Доктор Холс выбрал отрывок из Книги Иова, тринадцатый стих седьмой главы: «Утешит меня постель моя, унесет горесть мою ложе мое» и продолжил терзать публику описанием недугов, которые должна лечить новая больница.

— Невозможно передать словами, — вещал он, — ужасающие сцены человеческих несчастий, так часто предстающие в виде искалеченной руки какого-нибудь нищего, коего хворь и изнурительная жизнь приковали к постели, или медленно тающего из-за лихорадки, страдающего от мучительной боли или заживо гниющего, но при этом лишенного медицинской помощи, даже самых необходимых вещей, не говоря уж о комфорте, не имеющего друзей. Такие люди оказываются в тисках нищеты, причем самой кошмарной, и под конец угасают в раздумьях о тяжкой доле своей жены и детей, оставшихся без всяких средств к существованию, обреченных на нищету и повторение судьбы отца! Неужели мы будем безразлично взирать на подобную нужду, неужели это не заставит нас задуматься и вспомнить о справедливости?

Сильная речь, подумал Росс, не любивший старика за черствость, но все же в этом случае он явно потянул за нужные ниточки. Подобные речи хорошо воспринимаются в Палате общин.

Но нужные ли это ниточки? Быть с бедняками щедрым и снисходительным, построить им больницу для бесплатного лечения новейшими методами — всё это достойные цели, заслуживающие восхищения. А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше [8]. А как насчет надежды? Все собравшиеся здесь сегодня — добрые люди, готовые облегчить чужие страдания. Но многие ли задумываются о том, чтобы их предотвратить? Не просто давать деньги бедным, а создавать условия, чтобы бедняки могли сами заработать на хлеб. Неужели требовать этого — нечто совершенно иное?

Среди паствы, внимающей мощной проповеди, оказались все три представительницы семейства Чайновет, хотя теперь все они носили другие фамилии и сидели в разных местах церкви, не только по личным причинам. Элизабет Уорлегган — в первом ряду, вместе с мужем. Слева от главного прохода, в задних рядах — Ровелла Солвей, тоже рядом с мужем.

Синяки и ссадины на лице и теле зажили, и, не считая выбитого зуба, что становилось заметно, только когда она широко улыбалась (теперь весьма редко), выглядела она прекрасно. По ее лицу всегда было трудно что-либо прочитать, в особенности в последнее время. После того как Артур обнаружил ее измену и избил жену до полусмерти, она простила его и снова обрела прежнее интеллектуальное превосходство — правда, больше не намекала на превосходство моральное.

Однажды вечером, через две недели после той кошмарной ночи, они начали потихоньку двигаться к примирению, Ровелла рассказала мужу о том, как мистер Уитворт соблазнил ее в своем доме, и в красках обрисовала, как с тех пор он ее преследовал, чуть ли не шантажировал, чтобы возобновить эту связь.

Но лишь невнимание к ней Артура, пылко заявила Ровелла, невнимание к ее телу, его неспособность быть настоящим мужем в конце концов заставили ее сдаться. Артура это ошеломило, он снова рассвирепел и бросил в ответ, что он ограничивал себя в плотских желаниях из деликатности, ради ее же блага. И с тех пор они поладили. Иногда в те дни он сильно уставал от работы в библиотеке, но начал принимать настойку под названием «Тонизирующий бальзам для восстановления сил» и стал чувствовать себя намного лучше.

С тех пор они ни разу не упомянули Осборна Уитворта и его безвременную кончину. Ровелла отметила, что найденная у тела священника дубинка похожа на пропавшую с кухни, но не стала о ней спрашивать и не встречалась с ведущими расследование констеблями. И пусть муж так зверски ее избил, на то были причины, и когда инцидент позабылся и остался в прошлом, Ровелла даже с теплотой думала о том, на какие бурные чувства, оказывается, он способен. Он был человеком пылким, но обычно это скрывал.