Штормовая волна

Дуайт встал, не глядя закрыл книгу и уставился на манжету, где обнаружилось какое-то пятнышко, а потом поднял взгляд на жену.

— И как ты намерена поступить?

— Не знаю. Может, поеду в Лондон, проведу там месяц или два у тетушки. Не знаю.

— Ты хочешь, чтобы я поехал с тобой или предпочитаешь ехать одна?

— Как ты можешь поехать? Здесь же пятьдесят... сотня... две сотни больных, которые на тебя надеются. Как я могу увезти тебя от них? Я уже... уже чувствую себя эгоисткой, стоило мне только высказать желание уехать. Ты не можешь сбежать. Прошло всего три года с тех пор, как ты спасся из французской тюрьмы, почти скелетом. Всего год как ты пришел в себя. А теперь ты пустил корни здесь и борешься с тяжелой утратой, с потерей Сары, а твоя бесполезная нестойкая жена желает покинуть тебя и утешиться, сбежав от всего этого. Я не могу просить тебя поехать со мной, Дуайт. И не стану. Я никогда бы не попросила тебя быть таким эгоистичным. Только мне дозволено быть эгоисткой.

— Это можно было выразить куда более мягкими словами.

— И не пытайся, я всё равно не поверю.

Дуайт опустил взгляд на заглавие книги. В отличие от той, что читал Росс, она только что вышла и называлась «Исследование способов и эффектов вакцинации от оспы», доктора Эдварда Дженнера. Одна свеча оказалась кривой, и воск стекал вниз и застывал, как второй подбородок гнома, а пьяный фитиль посылал вверх кудряшки дыма.

— Если мы уедем только на месяц, я бы мог найти кого-нибудь вместо себя. В «Британском критике» всегда есть объявления.

Она покачала головой.

— Думаю, это затянется на более долгий срок, дорогой. И... мне кажется, лучше нам расстаться... на некоторое время. Три года я пыталась вернуть тебе здоровье, и вроде бы в этом преуспела?.. — Она подождала, пока Дуайт кивнет. — Но иногда, ты должен признать, моя настойчивость, мое вето на то или сё, тебя раздражали. Определенным образом, хотя и неохотно, я ограничивала свои... свои потребности в обществе, зная, что тебе эти занятия не по душе. Мы пришли к компромиссу. А Сара сцементировала этот компромисс... Но ее больше нет, и я думаю... я уверена, что теперь компромисса будет достичь тяжелее. Это может привести к трениям, даже ссорам... И что бы ни говорили всякие глупцы, от ссор брак крепче не становится. Поэтому мне кажется, нам обоим нужно передохнуть. И думаю... тебе тоже так лучше.

— Позволь мне самому решать, что для меня лучше.

— Дорогой, именно этого я и не в состоянии сделать, а теперь и не буду. Через три-четыре месяца, когда самые темные дни будут позади, мы можем найти другое решение, и сделаем это вместе.

— И ты хочешь уехать... прямо сейчас?

— Скоро... Прости. Очень скоро.

III

Великая победа на Ниле приободрила и оживила Англию, как никакая другая, и за праздничными фейерверками, танцами на улицах и колокольным звоном пришли свежие новости, казалось, намекающие на перелом в долгой и одинокой борьбе. Британский флот запер в Египте генерала Бонапарта и его закаленную в боях армию, и французская хватка в Средиземноморье вдруг ослабла. Турции уже давно не нравилось, как Франция обращается с ее египетской провинцией, и теперь она решила объявить войну. Индия была в безопасности, а более мелкие государства уже не так боялись завоевателя.

Что касается личной жизни, то жена Бонапарта, как выяснилось, изменяла мужу в его отсутствие, и узнав об этом, генерал написал яростное письмо брату, захваченному в плен англичанами, и письмо опубликовали без купюр в лондонских «Утренних известиях». Об этом говорили по всему городу, позабыты были даже скандальные сплетни об отношениях адмирала Нельсона с женой британского посла в Неаполе.

Недавно Росс разговаривал с двумя эмигрантами, сбежавшими из Франции после очередного неудачного восстания лоялистов. Они описывали Париж как город, в котором нет порядка, грязный и запущенный, задыхающийся от мусора, где все ходят в поношенной одежде, хотя в салонах и театрах по-прежнему царят веселье и распутство. Но под этой мрачной картиной, которую они так старательно рисовали, он обнаружил неохотное признание, что для простых людей жизнь стала легче. Ввели в обиход металлические монеты, и это помогло сдержать инфляцию, выдался хороший урожай, и пищи было в достатке: и хлеба, и мяса, и масла, и вина. При Директории люди стали смелее высказывать свое мнение. Война еще не закончилась.

Дуайт провел Рождество в Нампаре. Внутри этого хрупкого человека словно скрывался стальной стержень, помогающий выдержать обрушившиеся на него несчастья. Кэролайн не приехала попрощаться с Полдарками, сказав, что не выдержит этого, и Дуайт сообщил им уже после ее отъезда. Когда он рассказал новости, в его тоне не было и намека на недовольство, как и у Полдарков. Однако Росс вспомнил, как ездил в Лондон, чтобы вернуть Кэролайн, когда они разорвали отношения. Вероятно, придется съездить еще раз. Но потом он подумал, что он куда чаще расставался с Демельзой. Может, это и к лучшему? По крайней мере, хотя бы в этот раз он не станет вмешиваться в жизнь других людей.