Штормовое предупреждение

Когда я ей, наконец, поведал об открывшейся у меня способности, Марина тоже не удивилась. Посоветовала обратиться к классному наставнику. Сказала, что для курсантов с навыками должны проводить отдельные занятия. Но что-то я сомневался. Здесь даже третьекурсники выше десятого уровня не всегда вырастают. О каком развитии способностей может идти речь, когда те открываются лишь на восемнадцатом-двадцатом уровнях?

Я вошёл в комнату. Серёга валялся на кровати и смотрел в планшет, Миха начищал чьи-то ботинки, Вася — ещё один курсант из нашего отделения, тёр шваброй пол.

— Прибыл? — Никита с полотенцем на плече вышел из санузла. — Молодец. Там Гаврюша рвёт и мечет. Беги скорее, пока он сам не пришёл и в тык не дал. Ты построение пропустил.

Конечно, дело было вовсе не в построении, но, кажется, мои приятели ещё не знали о драке в посёлке.

Гаврюшина я нашёл в противоположном крыле здания, в унтер-офицерской комнатушке. Она была двухместной и выглядела уютнее, чем спальни курсантов. Наш взводный в штанах, майке и тапочках сидел за столом и что-то писал, а увидев меня, тут же вскочил.

— На склад пошли, там поболтаем, — он торопливо вышел из комнаты.

На складе никого не было. Гаврюшин запер дверь, и мы уселись за столом друг напротив друга.

— Знаешь, что тебя в штаб вызывали сегодня? — огорошил меня взводный.

— Откуда мне знать? Я только пришёл.

— Директор хочет тебя видеть. Пришлось сказать, что ты — в увольнении.

— По какому поводу?

— Сам не догадываешься?

— Догадываюсь, естественно.

— Ну вот. Давай рассказывай, что у вас с «филинами» получилось? Из-за чего весь сыр-бор?

В том, что касалось драки, мне скрывать было нечего. Я выложил всё начистоту.

— Откуда нож взял? — спросил Гаврюшин, когда я закончил повествование о сегодняшних приключениях.

— Это неважно, — сказал я.

— В смысле, «неважно»? Спрашиваю, значит, важно.

— А я говорю, что тебе это знать не нужно. У меня есть дела на стороне, которые никого в роте не касаются.

— Ладно, я понял, успокойся. Где сейчас нож?

— Не с собой.

Гаврюшин потёр лоб.

— Вообще-то хреновые дела. Помнишь, ты спрашивал, сколько людей голосовало против твоего вступления в клан? Ну так вот, я голосовал против. Не, лично против тебя я ничего не имею. Я просто знал, что твои тёрки с «филинами» создадут нам проблемы. И что теперь делать? Войну с ними начинать?

— Зачем? Это моё личное дело, и я сам с ним разберусь.

— А вот и ни хрена подобного. Ты — член клана, другой клан напал на тебя. Как мы будем выглядеть, если не ответим? Головой думай, — Гаврюшин постучал себе пальцем по лбу.

— Я сказал своё мнение. Мне не нужна помощь. Остальное решайте сами.

— Ладно, по хер. У тебя, в любом случае, проблемы будут серьёзные. Ты унтер-офицеру нанёс увечье. Это трибунал без вариантов.

— Чего? — удивился я. — Какой ещё трибунал? Максимум штраф.

— А вот и не хрена подобного. В армии это — трибунал. Если тебя признают виновным, отправят в штрафное подразделение. Ты на офицера руку поднял — это очень серьёзно.

— Да ну. Что за бред? Меня убить, вообще-то, хотели. Что я должен был делать?

Меня расстроила эта новость. Чёртова спецшкола! Здесь всё не как у людей. Теперь мне светит какой-то трибунал за то, что я в целях самозащиты накостылял какому-то ушлёпку.

Гаврюшин поморщил лоб:

— В общем, я вот что думаю. Всё отрицай, понял? Я имею ввиду, про нож. Сколько там, говоришь, охотников было?

— Пятеро.

— Ну вот. Нож был у кого-то из охотников. Ты не помнишь, у кого, и не заметил, кто ударил. Всё вали на них. И напирай на то, что это была самозащита. На тебя напали, ты отбивался, но ножа у тебя никакого не было.

— Так и скажу, — согласился я, решив, что данный план выглядит вполне разумно.

Да и вообще, Марина не говорила о трибунале, а ей всё-таки виднее, какие могут быть последствия. Успокоив этим себя и пообещав Гаврюшину сказать директору всё так, как договорились, я отправился в комнату. Сигнал к отбою уже прозвучал.

К директору меня вызвали утром сразу после завтрака.

Я вошёл в кабинет. Передо мной за столом сидел здоровенный офицер с мясистым носом и лысеющей головой. На его позолоченных погонах красовалось по одной большой звезде, а обрюзгшее лицо не выражало ни единой эмоции. Оно было каменным.

На столе его стояли монитор и подставка для письменных принадлежностей, выточенная из камня. Рядом лежали кипа папок и серебряный портсигар.

Я поздоровался, как положено по уставу. Генерал-майор смерил меня тяжёлым взглядом.

— Мне доложили о вчерашнем инциденте, — размеренным басом произнёс директор. — Я хочу, чтобы ты рассказал о произошедшем. Говори честно. Враньём только хуже себе сделаешь.

Мне опять пришлось описывать события вчерашнего дня, но на на этот я придерживался той версии, о которой договорились с Гаврюшиным, дескать, ножа у меня не было, а унтера порезал кто-то из охотников, а кто именно, в пылу драки не заметил.

Директор слушал с каменным выражением лица, подперев голову пальцами правой руки и не отрывая от меня немигающего взгляда, а когда я закончил, произнёс:

— Потерпевшая сторона утверждает совсем другое.