Штормовые времена

Она протиснулась мимо Аделины, оттолкнула удерживавшую ее руку Филиппа и выскочила в коридор. Перегородки были столь тонкими, что вспышка ее гнева вызвала всеобщий ужас. Со всех сторон сбегались люди (некоторые подумали, что на корабль обрушились новые несчастья), а Аделина и Филипп следовали за миссис Камерон, с горечью понимая, что произошло на самом деле.

– Что такое? Что такое, мадам? – спросил капитан Брэдли, вышедший навстречу миссис Камерон.

Она бросилась к его плечу.

– Спасите ее! Спасите мою маленькую девочку! – истерически зарыдала она.

– Где она? – спросил он своим зычным голосом.

– Там! – Она показала в сторону суши. – Она покинула корабль вместе с этими ужасными ирландскими мальчишками! Призываю всех в свидетели, что она была чиста, как первый снег! О, что же мне делать?

– Что все это значит? – потребовал капитан Брэдли ответа у Филиппа.

– Девушка сбежала с моим юным шурином, парнем восемнадцати лет, – резко ответил тот. – Но если верить сказанному в письме, они направляются прямо в дом его отца.

– Если вы пожелаете вернуться за ними, дорогой капитан, – вставила Аделина, – я все оплачу.

К стыду капитана, он смотрел на Аделину с большей нежностью, чем на миссис Камерон, которую считал унылой женщиной удручающей внешности.

– Как вы думаете, юный джентльмен женится на ней? – тихо спросил он Филиппа.

– Уверен, что он намеревается это сделать, – ответил Филипп с большей уверенностью, чем ощущал.

– Ну же, ну же, возможно, все не так плохо, как вы думаете, – утешал миссис Камерон капитан. Он обернулся к Аделине и сказал: – Оглянитесь, миссис Уайток! Парусник летит, как птица. Вы должны понять, что мы не можем возвращаться ради сбежавшей парочки.

– Это она во всем виновата! – взвизгнула миссис Камерон. – Она такая же безнравственная, как и ее братья. Такие, как она, не нужны в нашей прекрасной юной стране. Они воплощение порока!

Миссис Камерон впала в истерику, капитан со стюардом с трудом проводили ее до каюты, которую она не покидала до конца путешествия. К счастью, в Голуэе на корабль сели новые пассажиры, с которыми она подружилась. Это была супружеская пара с Ньюфаундленда. Муж занимался рыболовецким промыслом; его глубоко религиозная жена стала для миссис Камерон большим утешением.

Остальные пассажиры, особенно третьего класса, были склонны считать побег юношеским романом, бедную миссис Камерон – деспотичной родительницей. Конвей Корт был всеобщим любимцем, и, по общему мнению, некрасивая девушка сделала прекрасный выбор, поскольку всеми подразумевалось, что он на ней женится.

Ветер был попутный, и корабль несся вперед. В салоне капитан, Уайток и господа Д’Арси, Брент и Уилмот каждый вечер играли в карты, потягивая французский коньяк. Аделина сидела, подперев подбородок ладонью, и задумчиво переводила взгляд с одного лица на другое.

И вот однажды вечером произошло страшное. Только Джеймс Уилмот поднес Аделине рюмку ликера, поскольку та выглядела бледной и довольно вялой, как на трапе послышались шарканье и угрожающие голоса. Аделина приподнялась на стуле. Четверо мужчин повернули головы к двери и увидели толпу грубых свирепых мужчин. В руках у них были дубинки, палки и прочее оружие, какое попалось под руку. Один поднял волосатую руку и указал на Уилмота.

– Вот он! – воскликнул он.

С угрожающим ревом остальные направились к Уилмоту, невозмутимо продолжавшему смотреть на них.

– Не понимаю, в чем дело, – сказал он.

– Вы – Томас Д’Арси, эсквайр, так?

– Нет, меня зовут Уилмот.

Поднялся Д’Арси.

– Я Томас Д’Арси, – произнес он с легкой улыбкой.

– Да, это он, мерзавец! Проклятый злодей! Бессердечная тварь!

Они пошли на него, осыпая проклятиями, по большей части неразборчивыми из-за акцента ворвавшихся.

– Что все это значит? – воскликнул Филипп, перегородив своей рослой фигурой путь толпе.

– Прочь с дороги, ваша честь! – закричал в ответ предводитель. – Нам нужен этот мерзавец Д’Арси. Мы не оставим в нем и пары целых костей, и пусть адское пламя их разнесет, когда мы его прикончим!

– Я никому из вас не причинил вреда, – надменно произнес побледневший Д’Арси.

– Да неужто? А не вы ли выгнали старых родителей Тома Миллигана в зимнюю ночь в счет ренты за полуразрушенную лачугу, которая была их собственностью еще три месяца назад? И не его ли бедный старый отец умер от холода и сырости, а бедная старая мать – от разбитого сердца? А вот и сам Том, который врежет вам первый!