Штормовые времена

Но в момент, когда мистер Пинк взял его на руки и, громко произнеся его имя, щедро окропил водой из купели, Эрнест широко открыл свои незабудковые глаза, заволновался и издал громкий протестующий крик. Когда Николас увидел, как обходятся с его младшим братом, он выпятил нижнюю губу, по его щекам покатились слезы, и он зарыдал. Увидев, что Николас плачет, Гасси тоже разрыдалась.

Неро, терпеливо ждавший на паперти, не смог вынести детского плача. Он толкнул дверь своей мощной мордой и просунул голову внутрь. Огляделся с мрачным выражением морды и увидел фигуру в белых одеждах у купели с ребенком в руках. Неро зашел в церковь и, оскалившись, уставился на мистера Пинка.

– Ради всего святого, убери эту скотину, – пробормотал Филипп Шолто.

Тот бросился к Неро, схватил его за ошейник и оттащил наружу. По церкви волной пронесся смешок. Леди Гонория утешила детей.

Эрнест Уайток, отрекшийся от дьявола и всех его деяний и оправившийся от потрясения, огляделся вокруг и улыбнулся. Он сложил кончики пальцев одной крошечной руки на кончики пальцев другой и благосклонно рассматривал собравшихся.

Уилмот нажал на педаль органа, и собравшиеся дружно запели под аккомпанемент. Все пели:

Свершилось новое рожденье,
Сынов земли преображенье.
Душа, за кою Он страдал,
Свободна ныне от греха.

Гимн нарастал, усиливался, преображаясь в славословие.

На алтаре стояли белые цветы и серебряные канделябры, подаренные леди Гонорией. Красные, золотые, зеленые листья, между которыми виднелись кусочки голубого неба, придавали окнам вид прекраснее, чем витражи.

Прихожане радостно двинулись по проходу. Маленьких мальчиков Пинков в клетчатых одеждах с трудом удерживала от проказ рука матери. Во дворе церкви пока была лишь одна могила – могилка птенца, которого нашли леди Гонория и Гасси и там похоронили. Раздался ликующий звон колокола, подаренного Илайхью Базби.

В Джалне двери между библиотекой и столовой были распахнуты настежь, а длинные столы уставили закусками. За здоровье младенца выпили пунша, приготовленного леди Гонорией по собственному рецепту.

Перед отъездом лорда и леди Элгин состоялся еще один, более основательный ужин, за которым последовала вечеринка для узкого круга. Кроме членов семьи присутствовали Пинки, ктиторы и церковный староста с женами. Илайхью Базби не смог удержаться от критики политики генерал-губернатора по отношению к французской Канаде.

– Неудивительно, – сказал он, – что англо-канадцы возмутились и забросали камнями карету вашей светлости.

Лорд Элгин снисходительно засмеялся.

– Ну, я с ними еще поквитаюсь, – ответил он. – Ведь я никогда еще не ремонтировал эту видавшую виды карету, но езжу на ней повсюду, чтобы все на свете увидели, как дурно они поступили.

– Не могу согласиться, – продолжал Базби, – с вашими заигрываниями с французами. Заставьте их сделаться англичанами. Я так считаю.

– Нет, нет, – возразил лорд Элгин. – Я убеждаю их использовать присущие им способности на пользу империи, гарантируя защиту. Кто осмелится сказать, что последний человек, размахивающий британским флагом на американской земле, не может быть франко-канадцем?

Лорд побеседовал с Филиппом и Аделиной об их жизни в Индии и признался, что хотел бы когда-нибудь отправиться туда генерал-губернатором.

– Тогда вы сможете себя поздравить, сэр! – воскликнул Ренни Корт. – Кто не предпочтет Индию этой глуши? Только мои дочь и зять приехали сюда по собственной воле и уже, как я смотрю, основательно обжились. Филипп сменил меч на орало, а что до Аделины, она была красавицей, а сейчас посмотрите на нее – деревенская девка с загорелым лицом и грубыми руками!

– Если я когда-либо встречу в Индии кого-то даже наполовину столь же приятного, – заметил лорд Элгин, – я буду очень рад.

Гости уехали. На следующий день Филипп и Аделина, взявшись за руки, гуляли по лужайке, залитой умиротворяющим солнечным светом уходившего бабьего лета. Они обсуждали события прошедшего дня, согласившись, что все прошло хорошо и что лорд Элгин – достойный человек. Сейчас же они хотели лишь одного: наслаждаться обществом друг друга и с удовлетворением смотреть на дом, который они построили. Дом нерушимо стоял посреди деревьев с таким видом, словно готов к встрече с будущим.

– Посмотри на девичий виноград! – воскликнула Аделина и показала на него Филиппу. – Он покраснел, словно настоящая виноградная лоза.

Так оно и было. Крошечные усики крепко цеплялись за кирпичи, словно несли ответственность за устойчивость дома, и каждый лист стал багряным.

И тут Филипп закричал:

– Смотри, голуби, Аделина! Они улетают на юг. Какая громадная стая!

Голуби кружили над их головами, их становилось все больше, пока они не зависли в небе, словно быстро плывущее облако. Это облако было серо-голубым, и только крылья птиц поблескивали на солнце.