Штрафбат Его Императорского Величества

— На каторге сгною! На реях развешу! — Ярости лорда Когрейна не было предела.

Немудрено — воры покушались не только на ценные сведения, заключенные внутри, но и на саму карьеру, хвост которой так удачно замаячил перед глазами, что потянись, и достанешь рукой.

— Всех в карцер! Это, — небрежное движение пальцем, — ко мне в каюту и приставить часового.

— Позвольте посоветовать своего слугу, — предложил Бенкендорф. — Эти азиаты настолько преданы хозяевам…

— Странные у вас азиаты, господин Блюмберг. — К коммандеру вернулась подозрительность, являющаяся обычным состоянием. — И откуда у вас взялся пистолет?

— А-а-а… э-э-э…

— Обыскать!

Совсем молодой офицер, сильно смущаясь ролью тюремщика и сыщика, во исполнение приказа охлопал полковника, выкладывая найденное в подвешенный к потолку гамак. Оружия больше не нашлось — пистолет, вынутый на бегу из потайного кармана, оказался единственным. Зато за подкладкой обнаружился лист бумаги, сложенный вчетверо и с оттиском двуглавого орла на печати.

— Что это, господин Блюмберг?

— Рекомендательное письмо к торговому дому «Бамбл и сын» в Лондоне, милорд! — не моргнув глазом соврал Бенкендорф.

— С партикулярной печатью русской императрицы? Джентльмены, кто знает их язык?

— Позвольте мне? — все тот же юнец вышел вперед, протягивая руку. Получив бумагу, он сорвал печать, развернул лист, подслеповато прищуриваясь, и зачитал вслух:

«Мы, Божьей милостью самодержец Всероссийский Николай, повелеваем полковнику Семеновского полка Александру Блюмбергу донести до сведения августейших особ аглицких и протчих, на пути встреченных, о воцарении Нашем на престоле Российском. А тако же повелеваем просить о помощи рукою, вооруженной флотом или иным способом, для подавления недовольных, к Буонапарте склоняющихся.

С доподлинным верно.

Императрица Мария Федоровна руку приложила.

1801 марта 14».

Лорд Когрейн молчал, обдумывая открывшиеся обстоятельства. И особенно беспокоили полномочия, данные посланцу для испрашивания помощи. Ведь попади это письмо, да и остальные тоже, к Нельсону… Да Горацио из кожи вон вылезет, чтобы добыть для британской короны такой бриллиант. Что бриллиант — россыпи Голконды меркнут перед возможностью покорить дикое царство, по недоразумению именуемое империей. А выскочка хитер — не встречи с Уитсвортом он ждал, а известий, подобных этому. Знал о готовящемся перевороте, одноглазый лис?

— Вы меня обманывали, полковник!

— В какой-то степени да, но по чести сказать — нет.

— Это как? — Коммандер удивленно поднял бровь, требуя пояснений.

— Присяга важнее, милорд.

Когрейн еще раз удивился. Но не словам, произнесенным Бенкендорфом, а пылу, с которым это было сказано. «Фанатик и педант, — подумалось англичанину. — С таким будет трудно иметь дело».

— Не возражаете, полковник, если мы продолжим разговор в моей каюте?

— К вашим услугам, коммандер! — Александр Христофорович улыбнулся и демонстративно вытряхнул из рукава длинный стилет, воткнувшийся в палубу. — Почему бы двум джентльменам не поговорить в более… э-э-э… приватной обстановке?

В капитанской каюте ничего не изменилось за четверть часа, разве что исчезло пролитое в спешке вино да на столе появился спасенный от разграбления ларец. Полковник, которому стало не нужно изображать скромного торговца, без приглашения плюхнулся в кресло, одновременно придвинув к себе коробку с коллекцией превосходных трубок.

— Вы позволите? Не поверите, так соскучился по настоящему табаку! Более всего мне нравится виргинский. Турецкий тоже неплох, но, согласитесь, путешествие через океан придает табачному дыму определенную прелесть.

Когрейн кивнул, одобряя выбор пенкового чубука, и предложил:

— Хересу, господин полковник?

— Предпочитаю водку, но, может быть, у вас найдется виски?

Нашли. Разлили. Звякнули стаканами.

— За здоровье вашего юного императора, полковник!

— И его матушки, — согласился с тостом Бенкендорф. — Смею надеяться, коммандер, что их просьба о военной помощи будет доведена до Его Величества? А еще лучше — составьте протекцию для аудиенции.

Ответа не было довольно долго — англичанин молчал, делая вид, что увлечен исключительно дегустацией напитка. Наконец выдал:

— Видите ли, в чем дело, полковник… Его Величество, как бы помягче сказать… он немного не в себе, и решать такие вопросы…

— Да?

— Именно! Кстати, а зачем вам лично ехать куда-то? Долг каждого дворянина — помочь другому дворянину в трудную минуту. Если желаете, то я могу взять на себя столь неблагодарное дело. Да-да, неблагодарное, уж поверьте мне.

— Охотно верю, коммандер. И в благие намерения тоже верю. — На губах Бенкендорфа появилась улыбка, намекающая на…