Штрафбаты выиграли войну?

– Товарищ командующий, рота маршевая, в ней пятьсот человек. Если ничего не предпринять, это будет неуправляемое подразделение и понесет большие потери. Полагаю целесообразным направить весь рядовой состав стрелковых рот второго батальона сто двадцатого полка на пополнение других подразделений полка, а в этот батальон целиком передать штрафников. Без изменений оставлю только пулеметную и минометную роты. Это будет полнокровный батальон, с надежным командным составом – от комбата до сержантов. В нем останутся и все коммунисты из солдат.

– Не опасаетесь? Не подведут штрафники?

– Людям надо же верить, – сказал комдив. – Я разговаривал с ними. Убедился, что понимают свою вину перед Родиной. Будут драться. Я им на митинге обещал, что буду ходатайствовать за них перед Военным советом армии, как только выполнят задачу в роли передового батальона. И коммунисты с ними работают.

– Хорошо. Пусть будет по-вашему. Но предупреждаю – основательно поработайте с каждым человеком… Загляну и проверю…

Штрафники оправдали возлагавшиеся на них надежды. Вместе с частями 69-й стрелковой дивизии они успешно форсировали Днепр, обеспечив преодоление реки главными силами 65-й армии.

Отдельная штрафная рота 70-й армии (командующий генерал-полковник В. С. Попов) 1-го Белорусского фронта в октябре 1944 г. принимала участие в захвате плацдарма в междуречье Вислы, Буга и Нарева. Г.Г. Высоцкий, командовавший тогда отдельной штрафной ротой, вспоминал: «В междуречье Вислы, Буга и Нарева части 38-й стрелковой дивизии пошли на захват плацдарма. С ходу рота вошла в прорыв первой линии обороны немцев. Одна контратака фашистов следовала за другой. Земля дрожала от взрывов. Слева и справа перли танки и самоходки, бомбила авиация, гремела артиллерия, строчили автоматчики и бухали минометы. Редкие часы затишья сменялись более жестокими атаками противника»[277]. Несмотря на все усилия врага сбросить отдельную штрафную роту с плацдарма, она сумела его удержать.

Осенью 1944 г. войска 65-й армии вели ожесточенные боевые действия за расширение наревского плацдарма. Об этом подробно рассказывает генерал армии П.И. Батов[278]. Плацдарм, захваченный соединениями 65-й армии, вынуждал противника постоянно держать значительные резервы для парирования удара. Поэтому он решил мощным ударом разгромить войска армии, сбросить ее остатки с плацдарма и стабилизировать линию фронта на правом берегу Нарева. Вот как 4 октября развивались события на плацдарме. Ударная группировка противника (около 33,7 тыс. человек, до 400 танков и штурмовых орудий и свыше 1 тыс. орудий и минометов) нанесла внезапный удар в стык 18-го и 105-го стрелковых корпусов[279]. Малочисленные соединения 105-го стрелкового корпуса не выдержали удара превосходивших сил врага и во второй половине дня были оттеснены на близкие подступы к Нареву. Бой шел в 800 м от реки. Несмотря на большие потери, противник продолжал рваться к Нареву. Только благодаря вводу в сражение 1-го гвардейского танкового корпуса, 15-й и 44-й гвардейских стрелковых дивизий, ранее выведенных с плацдарма на левый берег, 1-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригады и подвижного отряда заграждения армии, а также ударам 16-й воздушной армии фронта к исходу дня наступление противника было приостановлено. В этом сражении принимал участие и 8-й отдельный штрафной батальон, который, по воспоминаниям А.В. Пыльцына, понес большие потери. «После войны авторы некоторых публикаций стремились показать, – пишет Пыльцын, – что штрафники заранее были обречены быть смертниками, что штрафбаты, как и армейские штрафные роты, были подразделениями, обреченными на гибель. Да, за все то время, что мне довелось прожить в штрафном батальоне, этот «наревский» период был почти единственным, который мог бы подтвердить эти суждения. И сами штрафники вправе были думать так же».[280]