Штрафник-«охотник». Асы против асов

Большинство немецких летчиков-штрафников были сломлены морально; как и этот пилот, Вильгельм Кравитц, были буквально раздавлены. И тому были весьма объективные причины. Летчики, в особенности истребители Люфтваффе, были очень сильно обособлены друг от друга в силу снобизма, присущего их профессии. Герман Вольф, к примеру, гораздо больше беспокоился о собственном «Мессершмитте-109», чем о своих коллегах-летчиках. Пилоты были индивидуалистами и в воздушном бою полагались лишь на собственное мастерство, ну и в крайнем случае — на напарника.

Летчики в Третьем рейхе вообще были обласканы вниманием командования и общества и чувствовали себя элитой. А потом — штрафбат, потеря всех привилегий и ад, в котором им приходилось теперь существовать… И теперь их судьба зависела не от высокого командования Люфтваффе и внушительного списка побед — мнимых ли, настоящих… А зависела она от темных и грубых фельдфебелей, впитавших всю мерзость прусской армии. Они придумывали каждый день все более изощренные издевательства над бывшей элитой немецкого общества. Им доставляло особенное удовольствие мучить тех, кто был выше их по статусу и положению.

Сломленные морально и физически, они продолжали выполнять боевые вылеты. Только в небе немецкие пилоты-штрафники имели хоть какую-то призрачную свободу…

* * *

В том боевом вылете участвовали четыре «Мессершмитта» Bf-109E-4 и тройка итальянских истребителей C-202 «Фольгоре». Эти самолеты остались от пилотов Итальянского авиакорпуса «Реджия Аэронавтика», на их бортах даже остались эмблемы на фюзеляжах в виде стилизованного изображения таракана — знака знаменитой эскадрильи «Cucaracha». И теперь они использовались немцами как легкие штурмовики и бомбардировщики.

Вооружение итальянского истребителя составляли два крупнокалиберных 12,7-миллиметровых пулемета SAFAT с боекомплектом в 370 патронов на ствол. Также еще пара пулеметов винтовочного калибра была установлена в крыльях. В качестве полевой модификации были добавлены подкрыльевые держатели, способные нести либо восемь мелких 15-килограммовых бомб, либо пару 50-килограммовых, или «сотки». Эти держатели также давали возможность подвесить два обтекаемых топливных бака объемом по сто или сто пятьдесят литров.

Как раз с этих-то бомбодержателей и полетели на боевые порядки красной пехоты пятидесятикилограммовые осколочно-фугасные «чушки». Фонтаны взрывов разметали красноармейцев, шедших в штыковую атаку на немецкую пехоту, засевшую в окопах. А потом сквозь облака дыма и пыли ударили, словно молнии, разящие пулеметные очереди. Сверкающие смертоносные нити трассеров прошивали облака пыли и дыма, прошивали и податливые человеческие тела. Удар итальянских «Фольгоре» действительно оказался молниеносен, как и их название. Вид атакующего самолета действительно был страшен. И неважно, что это были хоть и удачные машины, но все одно — устаревшие к началу осени 1943 года. Открытая кабина и не слишком мощный мотор жидкостного охлаждения «Fiat A-74RC-38» в данном случае не играли такой большой роли. Да и в маневренном воздушном бою «Фольгоре» все еще могли постоять за себя, тем более что их теперь пилотировали довольно опытные немецкие пилоты-штрафники. Но — не против модернизированных русских истребителей La-5FN «Superrata»…

Тройка итальянских истребителей резко отвернула в сторону, выходя из пикирования — маленькая хитрость, позволяющая остаться в живых. Однако теперь эта хитрость обернулась против самих хитрецов. Слепящие лучи полуденного светила, конечно же, не позволили вести прицельный огонь единственной «полуторке» с зенитным ДШК в кузове. Но эти же предательские лучи и не позволили разглядеть атакующие тоже со стороны солнца русские истребители. «Лавочкиным» потребовалось совсем немного времени, чтобы отправить все три молнии в их последнее пике. «Фольгоре» под управлением немецких пилотов-«невольников» обладали весьма неплохой горизонтальной маневренностью, но никто и не собирался крутить с ними виражи. Большевистские летчики использовали тактику «воздушных охотников»: стремительная атака из выгодного положения и такой же стремительный уход безопасным курсом на дистанцию, позволяющую атаковать вновь при необходимости. Да, русские научились драться — ценой неимоверных потерь… Они теперь били врага его же оружием, его же тактикой!

Однако русские истребители увлеклись и пропустили атаку «Эмилей» Bf-109E-4. Внезапность сыграла свою роль, и большевики сразу же недосчитались одной машины. Русскому летчику не повезло: он сумел покинуть подбитый самолет, однако озверевшие немецкие пилоты-штрафники расстреляли его парашют в воздухе. Белый цветок надежды погас, прошитый безжалостным раскаленным свинцом. Страшная смерть…

Немецких пилотов штрафных эскадрилий на земле мордовали так зверски, что они потом вымещали свою злобу на всем, что проносилось под крылом! Но, раздавая зло, они были готовы и принять его — больше им ничего не оставалось…