Штрафники. Люди в кирасах<br />(Сборник)

— Ух ты! — поразился Застежкин. — Аж из самой Москвы сюда привезли?

Паренек смерил Федора презрительно-веселым взглядом:

— На Колыме своя столица имеется, дядя. О Магадане слыхал? Нас оттуда два столыпинских привезли. Так вам кого, полководцев наших? Они вон в том кирпичном доме заседают. Только учтите, мы свою часть не штрафной, а железной называем.

— Почему железной?

— А так братва постановила: железно против фашистов стоять.

— Понятно, — улыбнулся пареньку Колобов. — Тебя, паря, в случае чего, можно вперед вместо знамени посылать. Где такие шикарные трусы отхватил?

Парень весело подмигнул Николаю:

— Годятся, да? Я свою робу у одной тутошней куркулихи на бутылку самогона махнул, а эту одежонку она мне в придачу сунула.

Оставив свою команду у входа, Колобов вошел в канцелярию полка. Здесь было людно и шумно. Дежурный офицер показал нужный кабинет. Постучав и дождавшись разрешения, Николай открыл дверь и увидел сидевшего за столом пожилого лейтенанта. У него было полное нездоровое лицо с сильными отеками под глазами. «И этот из запаса», — определил Колобов. Лейтенант молча принял документы и бегло пролистал их.

— Ведите людей во вторую казарму и располагайтесь. Там формируется двадцать седьмая молодежная. И ротный командир и политрук уже назначены.

«Даже людей по списку не принял и ничего не спросил о них, — удивился Колобов. — А если они у меня разбежались по дороге?»

— Товарищ лейтенант, — неуверенно обратился он. — Одному в моей группе уже тридцать шесть. Может, ему поздновато в молодежную?

— У нас до сорока лет молодежью считаются. Идите, старшина, выполняйте приказание.

В просторной казарме Колобов не нашел ни командира роты, ни его заместителя.

— Что ж, располагайтесь, ребята, где свободно. Будем считать, что прибыли. Потом разберемся, — предложил Николай.

— Вместе хотелось бы, командир, — сказал Пищурин. — Как-никак, привыкли друг к другу за двое суток, вроде бы своими стали.

— Я уже не командир. Документы ваши сдал в штаб. Теперь мы все в равном положении.

— Все равно до кучи краше б було, — поддержал Пищурина Павленко. — А то тут, я бачу, вольница як у батьки Махно в Гуляй-Поле.

Красовский с Шустряковым промолчали, однако вместе с остальными приняли участие в поиске свободного места на нарах для всей группы. Расположившись, вышли на воздух и уселись отдельной компанией на примятой траве. Пищурин выложил из фанерного сундучка остатки зачерствевшего хлеба и селедки, поделил поровну на всех. Но спокойно позавтракать не удалось.

— Приятного аппетита! — к ним вплотную подошли двое парней крепкого телосложения. Оба — босые, в одних трусах. Жилистые, поджарые торсы. Грудь, руки и даже спина расписаны экзотической татуировкой. — Не скушновато одним питаться? Или вы деревенские?

— Та мы ще не питаемся, тильки завтракать сели, хлопци с городу, — с улыбкой ответил им Федя Павленко.

— А ты чего, хохол, развеселился? — впился в Федю цепким взглядом тот, что стоял ближе, с перебитым носом и перекошенной ножевым шрамом верхней губой. На правой щеке — тоже шрам, на подбородке — свежая ссадина.

Но Федя смотрел на него, все так же спокойно и доброжелательно улыбаясь.

— Ну, чего вылупился, хохол? Тебе что, зубы жмут или второй глаз — лишний?

Павленко спрятал улыбку и, широко раскрыв светло-серые глаза, воскликнул с деланным удивлением:

— От-то ж побачте, хлопци! Не успели от своих жиганов уехать, а тут уже новые завелись.

— Где ты тут жиганов увидел? — демонстративно игнорируя подошедших, спросил у Феди Красовский. — Вот этих, что ли? Так это фраера приблатненые. Жиганами от них и не пахнет. Разве что за хулиганство месяцев по пять сидели.

— Угадал, красивей. Оба мы за хулиганство срок тянули, — подвинулся к Красовскому тот, что с перебитым носом. — Фитюлин моя фамилия. Если во Владике жил, то должен был слышать, а нет, так я с тобой тут поближе познакомлюсь.

— Ладно, парни, хватит, — вмешался в ссору Колобов. — Если хотите есть, возьмите вот мою рыбу и идите своей дорогой.

Он протянул Фитюлину свою порцию. Есть ему и в самом деле не хотелось.

— Не в шамовке дело, а в принципе, — отстранился тот. — Мы не голодные. Нам вот с этим красивцем поговорить хочется.

И тут поднялся молчавший до того таежный охотник Застежкин. Сжав могучие кулаки-кувалды, он предупредил, что если задиры сейчас же не уйдут сами, то повезут их не на фронт, а в больницу сращивать поломанные ребра.

Фитюлин, смерив оценивающим взглядом Прохора, решил внять его совету и, стараясь сохранить достоинство, кинул своему напарнику:

— Будь по-вашему. Идем пока, Серый. Мы еще поговорим с этими лаптями, научим их вежливости.

Николай проводил взглядом удаляющихся парней и отдал свою порцию Застежкину. После всех сегодняшних встреч у него пропали и аппетит, и вернувшееся было хорошее настроение. С щемящей тоской вспомнилась родная танковая бригада, всегда готовые прийти на помощь веселые и верные товарищи. Он лег на спину и уставился в безоблачное небо, задумчиво покусывая травинку.