Штрафники. Люди в кирасах<br />(Сборник)

Колобов увидел, как из вращавшейся чуть в стороне карусели «юнкерсов», сваливаясь из круга, вновь скользнул к земле ведущий и круто пошел на их траншею. Пригнувшись, Николай втиснулся в спасительную нишу, вынужденно прижался своими коленями к коленям Застежкина.

— Ничего, ребята, выдержим. Ни хрена они с нами не сделают, — прохрипел Колобов.

И тут же его голос заглушила обвальная серия бомбовых взрывов. Траншея опять затряслась, вздыбилась, и вытолкнутый из ниши этим искусственным землетрясением старшина увидел, как над вспухающими фонтанами разрывов несутся вдоль позиции роты крестообразные туловища «юнкерсов», слепя зазубренным пламенем крупнокалиберных пулеметов. Толстые, скрученные свинцовые трассы с огромной скоростью проносились над его головой и после каждой из них его сжавшееся в ожидании смертельного удара тело пронизывала ликующая мысль: «Мимо, мимо!»

Он не понял даже, как вновь оказался в нише. То ли его втащили туда Застежкин с Шустряковым, то ли вполз сам. И от этого своего минутного беспамятства почувствовал вдруг злой и жгучий стыд за себя. Одновременно с ревом пронесшегося над траншеей последнего «юнкерса» Николай вскочил на ноги и приказал Шустрякову отыскать Смирнова, чтобы он срочно проверил телефонную связь с ротой.

Цепочка «юнкерсов», опять сворачиваясь в круг, сдвигалась к переправам через Неву.

— Шустряков! Найдешь Смирнова и сразу назад. Застежкин, готовь бронебойку. Всем по местам! Приготовиться к отражению атаки!

И словно подтверждая его команду, над траншеей пронесся надрывный крик:

— Танки!..

Командование 170-й немецкой пехотной дивизии, прославленной и опытной, осаждавшей ранее Одессу и Севастополь и недавно переброшенной под Ленинград для участия в решительном штурме этого упрямого большевистского города, не посчитало нужным подкреплять массированный бомбовый удар по ослабленным боевым порядкам штрафников еще и артиллерийской подготовкой. И без того расходы боеприпасов на этот проклятый русский «пятачок» прямо-таки потрясающие: за вчерашний день ежечасно на каждый квадратный метр плацдарма тратилось от пятнадцати до двадцати тысяч патронов, до шестидесяти снарядов и мин! Можно ли при такой интенсивности огня сомневаться в успехе?

Как только «юнкерсы», обработав передний край защитников Невского пятачка, переместились в глубь обороны, из укрытий в песчаном карьере двинулись фашистские танки.

Замысел гитлеровцев был прост: мощным бронированным тараном, пушечным, пулеметным и автоматным огнем разрезать оборону нашего десанта и уничтожить его по частям. Волей судьбы позиции штрафной роты лейтенанта Войтова оказались на острие танкового удара. На штрафников надвигались, натужно ревя моторами и покачивая на воронках и рытвинах стволами орудий, двенадцать танков.

…Сначала Колобов, заметив на границе рощи и простиравшегося за шоссе поля медленное шевеление серых и желтых квадратиков, не ощутил всей остроты надвигающейся опасности. После только что пережитой бомбежки он, наоборот, почувствовал даже облегчение — теперь-то уж «юнкерсы» не вернутся на их позицию.

Острота опасности пришла к нему минуты через две, когда до траншеи докатилась волна низкого, утробного гула мощных моторов и яснее возникли очертания этих шевелящихся квадратиков, выстроившихся в косо вытянутый вибрирующий треугольник.

Он видел, как тяжко и неотвратимо переваливались танки через попадающиеся на их пути воронки. Все отчетливее слышался железный лязг и скрежет, гремящая круговерть гусениц, рев двигателей.

У серой ленты шоссе над бронированным клином взвилась ракета, и строй тут же стал размыкаться. Танки переваливались через дорогу и неудержимо катили дальше, не прибавляя, не убавляя скорости, уверенные в несокрушимой силе своего движения. На взвод Колобова устремились шесть машин. За ними, прикрываясь броней, бежали автоматчики, поливая местность длинными очередями.

— Ну, славяне, держись! Сейчас дадут нам дрозда.

— Чего ж артиллеристы-то, а? Товарищ комвзвода, чего они не стреляют? Ведь сомнут нас сейчас… — Николай краем глаза увидел повернутое к нему растерянное лицо молоденького бойца из вчерашнего пополнения. — Может, разбомбило их, а?

— Рано, потому и не стреляют. Обнаруживать себя до поры не хотят, — успокоил его Колобов, хотя и у самого от волнения пересохло горло. Он повел лопатками от пробежавшего по телу озноба. — Застежкин, не торопиться! Пусть подойдут ближе. Пулеметчикам не открывать огонь до моей команды.

За спиной одна за другой ударили, наконец, обе пушки. Шедший вторым слева танк, будто споткнувшись обо что-то, резко развернулся боком. Второй снаряд, сверкнув фиолетовой искрой, впился ему под башню.

— Во вдарили! Гляди-ка задымился… — радостно отозвался стоявший рядом боец, но этот крик потонул в грохоте орудийных выстрелов и треске пулеметных очередей.

Установленные на флангах станкачи открыли такой губительный огонь по вражеской пехоте, что она, пробежав еще несколько метров, залегла. Второй танк вспыхнул дымным оранжевым пламенем метрах в ста от траншеи.