Штрафники. Люди в кирасах

— Значит, принимаешь заявление? — Николай помолчал и, вздохнув, добавил: — Тогда я тебе еще об одном факте из своей биографии должен рассказать. Мне в тридцать пятом по комсомольской линии строгий выговор вкатили.

— За что?

— Приехал к нам однажды в поселок лектор. К тому времени я уже киномехаником работал. Ну и стал он рассказывать, как люди будут жить при коммунизме. Дескать, ни тюрем, ни воров, ни бюрократов не будет. От ревности да разводов и следа не останется. Словом, картину нарисовал — как в сказке, где кисельные берега, молочные реки и блины с вареньем прямо с неба падают.

— А ты что, против?

— Да кто же против такой жизни? Я насчет ревности усомнился. По-моему, если человек по-настоящему любит, он не может равнодушно смотреть, как его девушка с другим обнимается. Так лектору и сказал. После этого мне и вкатили строгача за несознательность.

— Понятно, молодой был, вот и выбрал самый существенный для себя вопрос, — улыбнулся замполит.

— При чем тут «молодой»? Сейчас у меня жена и двое детей, а я все равно так же думаю. Если не прав, переубеди меня.

— Ладно, командир, вопрос о ревности мы с тобой в лучшие времена обсудим, — по-доброму рассмеялся Волков. — Если уж начистоту, то во мне тоже такой пережиток присутствует. Ну, пойду проверю, как готовят площадку. Заодно и с бойцами потолкую. Они у Попова, кажется, все из роты Дудко?

— Да, сорок два человека. Минут через двадцать подходи к ротному НП. Я всех командиров собираю.

Обойдя позиции роты и возвращаясь на свой наблюдательный пункт, Колобов неожиданно ощутил навалившуюся на него неимоверную усталость. Каждый шаг давался с трудом, сильное и послушное тело стало вялым и беспомощным. Привычный автомат превратился в пудовую гирю и даже офицерский планшет обрел не свойственную ему тяжесть.

Какое-то смутное, нехорошее предчувствие сдавило грудь, сковало волю и ясность мысли. «От усталости это, — подумал Николай. — Поспать пару часов и все пройдет». Но о сне и думать было нечего. До назначенного совещания оставалось всего десять минут и нужно было прикинуть для себя хотя бы предварительный план предстоящих действий роты.

Войдя в землянку, кивнул приветливо улыбнувшемуся сержанту-корректировщику, присел возле топившейся печурки, протянул руки к огню. Думалось почему-то совсем не о том, что являлось сейчас самым важным. В горячке боев, узнавая о смерти или ранении своих сослуживцев по бывшей штрафной роте, воспринимал это как нечто неизбежное: а что делать? Это — война. Иначе и не может быть на передовой. То, что минуту назад случилось с кем-то, в следующую минуту может произойти и с тобой. Но сейчас, обойдя позиции роты, он вдруг неожиданно для себя осознал, как мало осталось в строю тех, кто ехал с ним в эшелоне из города Свободного. И понял, что этим оставшимся в живых, и ему в том числе, в сущности, ужасно везло до сих пор.

— Товарищ лейтенант, что с вами? — донесся до его сознания встревоженный голос Никонова.

Николай поднял на него взгляд.

— Ничего. Устал что-то сегодня. Вспомнился друг хороший. На Невском пятачке это случилось. Он за пять минут до своей смерти почувствовал ее приближение. Вот ты, Саша, в университете учился, как считаешь, признает наука такое предчувствие или нет?

— Считаю, что думать об этом не надо, товарищ лейтенант. Скорее всего, от усталости такое бывает.

— Может быть, — Николай согласно кивнул головой и, пересев к столу, принялся рисовать в полевой тетради схему занимаемых ротой позиций.

Когда в землянке собрались командиры взводов, минометного взвода и единственной уцелевшей противотанковой пушки, он успел вчерне набросать несколько вариантов размещения сил и огневых средств на случай атак противника с той или другой стороны. Дождавшись задержавшихся Волкова и Попова, Колобов пригласил всех к столу:

— Присаживайтесь поближе, товарищи. Давайте вместе помозгуем, что будем делать, если немцы нападут на нас, скажем, с севера…

— Да уж вариантов у нас сколько хочешь, — невесело усмехнулся Фитюлин. — С любой стороны давануть могут, или со всех разом…

— Ты, Славка, не хмылься, — сердито прервал его Застежкин. — С твоей стороны все спокойно, а на меня немчура, по всему видать, еще до зари навалится.

— Наши их жмут, вот они и пятятся. Врезать им хорошенько в спину, как тараканы разбегутся.

— Дудко уже врезал вчера… А ты знаешь, сколько их там, чтобы врезать? Может, для них наша рота — что желудь для кабана. Зубом щелкнет и не заметит.

— Давайте по существу. У кого есть конкретные предложения? — прекратил никчемные препирательства Колобов.

— У меня имеются, — поднялся лейтенант-минометчик. — Считаю, мой взвод надо поставить в центре «пятачка». Миномет — не пушка. Развернуть в любую сторону — плевое дело. От автоматчиков в случае чего прикроем.

— А мины у тебя есть? — спросил Фитюлин.

— Мало. Десятка два осталось.

— Много ты ими прикроешь, — фыркнул Славка, но Колобов нетерпеливым жестом остановил его.

— Дельное предложение. Как разойдемся, ищите себе подходящее место и перебирайтесь. Окопы ройте глубже, не ленитесь.