Штрафники на Зееловских высотах

Как сказал унтерфельдфебель Хорст, русские в качестве психологического воздействия включили сотни прожекторов. Сразу после этого в атаку двинулись тысячи вражеских танков и самоходных установок. Из-под гусениц тяжелой бронетехники в воздух поднялись тонны пыли. Взвесь, сплетаясь из гари, дыма и пыли, взметнулась вверх, становясь естественной преградой на пути лучей прожекторов.

Свет прожекторов будто запутывался в темно-бурых клубах непроглядной завесы, беспомощно, как в силках, увязая в ней и разрастаясь ввысь и вширь. От этого казалось, что на хутор надвигается стена стремительно разраставшейся пылевой бури.

XXII

– Смотри, что творится… – сдавленным голосом, в котором сквозил непреодолимый страх, выговорил Люстиг.

– Наверное, полно средних танков… – стараясь говорить как можно сдержаннее, предположил Хаген. – От русских «микки-маусов» – всегда столбы пыли…

– А ты иногда… произносишь дельные вещи… – попытался сострить Люстиг. Но попытка ему явно не удалась. Он все никак не мог оправиться от приступа страха, который вселили в него русские прожектора. Руки у него дрожали так, что он чуть не выронил «панцершрек».

– Проверь оба запала… И стержень держи наготове… – жестко проговорил Отто.

Прозвучало так, как будто это он первый номер в расчете, а никакой не Люстиг. Но тот даже и внимания не обратил и послушно затряс в знак согласия своей каской.

Справа, где расположилось отделение «ядгпантер», громыхнул взрыв. После небольшой паузы еще взрыв, отчетливо одиночный, с грохотом вырос совсем с другой стороны, на левом фланге, затем громыхнул третий – на подступах к оборонительным позициям по всему рубежу хутора.

– Гаубицы? – неуверенно предположил Люстиг.

– Похоже на 122-миллиметровые… – согласился Хаген. – Видишь, взяли рубеж в треугольник…

– Пристреливаются? – еще тревожнее спросил Люстиг.

Хаген ничего не ответил. Если они правы, то следовало ожидать самого худшего. Крупнокалиберные гаубицы просто так, для пристрелки всякой мелочи, использоваться не будут. Значит, жди еще более страшных чудищ – дальнобойных «мастодонтов», играючи выплевывающих неподъемные стальные яйца за десятки километров.

Не успел Отто подумать про артиллерийских динозавров, как небо наполнилось громоподобными раскатами залпов и вслед – низким, пробирающим до костей ревом.

Так и есть: первым мощным залпом русские отправили с десяток стокилограммовых «чемоданов». А упакован был каждый самым смертоносным содержимым. Такие могли запросто не только уничтожить прямым попаданием танк или накрыть целое отделение, но и образовать глубокую воронку на месте сплошь забетонированного ДОТа или ДЗОТа.

Первые снаряды русских легли в недолет, взметнув в воздух тонны земли. Но каждый следующий разрывался ближе к позициям, взметая ввысь фонтаны пыли, комьев земли и осколков.

Никаких вспышек выстрелов по фронту видно не было. Значит, это дальнобойная вражеская артиллерия проводит подготовку, расчищая для наступающих дорогу. По мощи и силе, с которой каждый пущенный противником снаряд сотрясал почву, можно было предположить, что на позиции падали 150– и 200-миллиметровые снаряды русских гаубиц и дальнобойных орудий.

Затем небесная твердь заполнилась адской, в самой преисподней рожденной музыкой – истошным, пронзительным ревом. Это произвел свои выстрелы «сталинский орга́н»[13], страшное оружие русских – реактивные установки залпового огня.

«Дымоходникам» повезло. Ураганный огонь, рожденный мощнейшей взрывной силой реактивных снарядов, длился недолго и в основном ушел в «перелет», задев край хуторского заднего двора.

Пройдя огненной полосой по дальнему рубежу хутора, огонь дальнобойной артиллерии противника и реактивные снаряды «сталинских органов» переместились далеко вглубь, обрушившись на оборонительные рубежи непосредственно вблизи Зееловских высот и сам город.

XXIII

Артобстрел не утихал. Наоборот, интенсивность его только возросла. Вскоре целый град снарядов с непрекращающимся воем посыпался на позиции.

Хаген и Люстиг, скрючившись в позах новорожденных младенцев, забились в самые углы своей ячейки, как будто это была материнская утроба, в которой они инстинктивно искали спасения от «чемоданов», с низким, басовым ревом тяжело, с оттяжкой, врезавшихся в землю.

Отто казалось, что это гигантские стальные пальцы огромного чудовища вонзаются в землю, хватают и рвут ее плоть, стараясь сдвинуть, сбить ее с оси. Всякий раз, когда вся почва вместе с засыпанными землей солдатами и окопом вздрагивала, где-то внутри живота, в самых кишках, возникало ощущение, что очередному снаряду 200-миллиметровой гаубицы едва, на волосок, не удалось сорвать земляной земной шарик с ветки, к которой Всевышний прикрепил его на вселенском древе.