Штрафники не кричали «Ура!»

Это произнес Бура. Он уже встал на ноги и теперь как ни в чем не бывало отряхивал всего себя уцелевшей рукой.

— А здоров ты драться… — совершенно без обиды в голосе бросил он Аникину. Возрождение Буравчика на манер ваньки-встаньки вызвало новый прилив всеобщего веселья.

— Только бы маленьких обижать… — уже смеясь, произнес Буравчик, картинно проверяя целостность своей нижней челюсти. И добавил: — Ты бы вон Капитошину скулу опробовал бы…

IX

Бура переглядывается с Капитошиным. Потом осторожно подходит к Аникину. Он — само дружелюбие.

— Андрей, ну шо, надумал? Айда с нами… Кстати, на вот табачку тебе. Кури…

Голос его вкрадчив. Змеей стелется. И зачем это Аникин им понадобился? Ему очень хочется курить. Но из рук этого гада он ничего не возьмет. Сам себе слово дал.

— Отойди от меня. Гнида… Второй раз точно без скулы останешься…

Глазки Буравчика стекленеют и делаются маленькими злыми бусинками. Внешне он совершенно спокоен. Губы растягиваются в артистической лыбе.

— А мы думали, ты свой… — В его тихом, вкрадчивом голосе проступает искренняя досада и разочарование. — Штрафник, штрафник… Видать, сбрехала цыганская почта полевая…

Ухмылка вдруг исчезает с его лица. Он придвигается вплотную к лицу Андрея, так, что тот ощущает зловонное дыхание буренинского нутра. Кожа на лбу и на щечках Буравчика становится восковой, как у трупа. Борозды возле носа резко обозначаются, делаясь похожими на кровостоки ножей. Лютая злость выплескивается из черных бусинок-глазок.

— Я тебя, падлу, сам на перо наколю… — Губы его шевелятся чуть заметно, так, что сам Аникин еле улавливает произносимое Буравчиком.

В следующий миг тот уже в центре «отстойника», в проходе между нарами, балагурит без остановки, как артист разговорного жанра.

Андрей никак внешне не отреагировал на услышанное. Бывало и хуже. Он старается обмозговать ситуацию, исподволь, боковым зрением поглядывая за своими новоиспеченными врагами. Капитоша, видать, тоже из местных «своих».

Аникин мельком видит, что Буравчик уже возле Капитоши. О чем-то они шушукаются. Похоже, что он здорово зацепил за живое обоих «буравчиков».

— Зря ты полез, паря… — произнес негромкий голос слева от Андрея. Обернувшись, он с трудом смог различить говорившего. Неяркий свет прыгал в другом конце «отстойника», отбрасывая на раненого густую, шевелящуюся тень. Хотя он лежал на соседних нарах, Андрей не знал, кто он и как его зовут. Только смутно помнил, что принесли его в полубессознательном состоянии. Шок от боли. Тяжело перенес боль при операции. Что-то с ключицей у него было. Лежал все время молча. Или выходил на улицу. Подолгу его не бывало.

— А тебе-то что?… — с напускной суровостью спросил Андрей. — Пусть гады себе творят, что хотят? Так выходит?

Сосед молчал. Откашлявшись, он проговорил тихо-тихо:

— Ты это… гляди. У шибздика этого ножик за пазухой. Сам видел, как он его натачивал. В поле, за медсанбатом…

Андрей мог сказать «спасибо». Но он ничего не отвечает. Поворачивается на спину и лежит, закрыв глаза.

Теперь удара в спину можно было ждать в любую минуту. КтЬ знает, кто у них тут еще в замаскированных дружках. На войне в полевом медсанбате каждый день умирает по нескольку человек. Одним больше, одним меньше.

X

Андрей, ковыляя, вышел из амбара на улицу. Вечереет, и прозрачный октябрьский воздух делается еще холоднее и пронзительнее. Такое же, безжалостно холодное, лезвие ножа Буравчика. Аникин жадно вдыхает несколько раз полной грудью. После затхлого воздуха «отстойника» голова и мысли его словно проветрились.

Андрею вдруг почему-то сделалось легко на душе. Он ощутил внутри хорошо знакомое чувство пьянящего волнения и одновременно жгучее желание жить. Как будто порядочный глоток спирта сделал. Так с ним бывало не раз, когда он ясно представлял себе очертания грозящей ему опасности. Пусть только попробуют сунуться… Он этого гнилостного Буравчика на рагу разделает. Заодно с его венерическим дружком Капитошей.

Аникин медленно шел вдоль хозпостроек, осторожно ступая на раненую ногу. Вдруг ему вспомнилась Лера. Не воспоминание, не образ ее, а она вся, во время последнего свидания. Кожа, касание рук, любящий взгляд, губы и ее дыхание, обдающее его лицо свежим, горячим зноем. Она так осязательно зримо явилась ему, что у Андрея перехватило дыхание. Ему вдруг нестерпимо захотелось увидеть ее и прижать к себе крепко-крепко. Он остановился, ошеломленный этим внезапно нахлынувшим чувством.

Удар в спину опрокинул его на землю. Хорошо, что он упал вперед лицом и успел подставить руки. Андрею не дали сгруппироваться. Видимо, кто-то был наготове сбоку. Именно он со всего размаху саданул слева по ребрам. Носок сапога ушел ниже, и удар пришелся голенищем, но все равно вышел сильным. Боль на миг сковала движения Андрея, и тело его невольно выгнулось над ушибленным местом. В этот момент он увидел над собой того, кто ударил его в спину. Это был Капитошин. Нога его уже была занесена и нацелена в живот. Но этого мгновения стало достаточно, чтобы Аникин выбросил вперед руки и, сцепив их крест-накрест, перехватил летящую в него ногу…