Штрафники не кричали «Ура!»

Единственное, что сохранилось от позавчерашнего 500-го батальона, — это его название. Физиономии все новые. Много уголовников. Этих видно по повадкам и по нагловатым выражениям. Видимо, выметают на фронт остатки, залежавшиеся по темным углам. Знакомых лиц почти нет

Унтер-офицер, пригнавший пополнение, говорит, что всех штрафников-«стариков» равномерно распределят по ротам. Чтобы везде были опытные солдаты. И еще — из-за нехватки командиров. Дивизионное начальство не предполагало, что в батальоне случится такая убыль младшего офицерского звена. О чем они, вообще, предполагали?

Как бы там ни было, пока в маршевом строю Отто шел вместе с Ульманом. Ганс неутомимо шагает вперед. Совсем не то что свежепригнанные штрафники. Вся уголовная спесь слетела с них уже после первого десятка километров. Майор задал слишком ускоренный темп марша. Тяжеловато приходилось даже бывалым. Что говорить о новоиспеченных «пятисотых».

Для Ганса, как и для Отто, эта изнурительная маршевая ходьба совсем не в тягость. Ноги уверенно двигают вперед и ни на шаг в сторону. Зато язык уводит Ульмана из одного лирического отступления в другое. И все вокруг деревенской жратвы и прочих вкусностей. Он весь погрузился в воспоминания о кулинарных тонкостях, которыми владеет его матушка.

От этих живописных лирических отступлений у Отто урчит в животе. Он слышит, как плещутся у него внутри волны желудочного сока. Но и остановить монологи Ульмана он не в силах. Уж больно вкусно тот рассказывает.

II

Передышку для батальона командиры решили устроить прямо посреди степи.

Новички тут же повалились на холодную землю. Большинство попросту выдохлись. Хаген и Ульман и в самом деле смотрелись в своем отделении как бывалые инструкторы среди пришедшего в учебку молодняка.

Унтер совсем недоволен тем обстоятельством, что они расположились в открытой степи.

— Хотя бы добрели до какой-нибудь балки. Или овражек нашли. На небе ни облачка… — ворчит он юном бывалого вояки. — Сейчас налетят русские истребители и приготовят из нас рагу. Тогда-то испытуемый Хаген угомонит, наконец, свой разыгравшийся аппетит.

— Герр унтер-офицер… — отозвался один из испытуемых. — Как же он сожрет это рагу, если оно из него будет приготовлено.

Остряк — новичок из партии уголовников. Зовут его Генрихом. Ноги у него разбиты в кровь. Но он не унывает. Корчит рожи и охает, но чересчур картинно, так что поневоле смешит лежащих и сидящих рядом.

— Можешь не сомневаться, дубина!… Сожрет и не подавится… И знаешь почему? — оборвал его унтер. — Я спрашиваю, знаешь почему?!…

Новичок уже не рад, что встрял в монолог командира. Но теперь ему деваться некуда, и он вынужденно отвечает:

— Никак нет, герр унтер-офицер…

— Да потому, что испытуемый Хаген в «пятисотом» — чуть подольше тебя, остолопина. Он выжил на Лысой Горе и вернулся из ночной разведки боем в котловане. Да и до «пятисотого» кое-что видел… Не так ли, Отто?…

Унтер обратился напрямую к Хагену. Тот молча, подобравшись, сидел на своем вещмешке. Понимая, что вопрос командира отделения нельзя оставлять без ответа, он кивнул. Но так же сдержанно и молча. Для него стало открытием, что в батальоне он является достаточно известной личностью.

Унтер, похоже, всерьез увлекся воспитательным моментом:

— Ты попал в «пятисотый», дубина… Это элитная часть для настоящих воинов. От того, что они в чем-то оступились, великая Германия только выигрывает. Потому что такие парни, как Хаген, как Ульман, хотят доказать: то, что с ними произошло, — это роковая случайность. И они доказывают это, не жалея своей жизни. Ты понимаешь, о чем я говорю, остолопина?… Как тебя зовут, испытуемый?…

— Генрих Граабе, герр унтер-офицер… Только…

— Молчать!… — унтер вдруг перешел на рык. — Никаких «только»!… Ты даже не умеешь правильно обуть сапоги, испытуемый Граабе. Тюремная плесень разъела твои мозги…

Унтер сплюнул возле себя и ткнул пальцем в Отто:

— Вот он… он доказал, что под каской у него имеется не только котелок… В нем есть еще кое-что, похожее на мозги. То самое, чего нет у тебя… Поэтому, именно поэтому из тебя русские сделают рагу, а из него — нет… Теперь ты понял, испытуемый Граабе?…

— Так точно, герр унтер-офицер!

III

До заката им надо было отмахать почти тридцать километров. Но команды становиться на марш все не поступало. Унтер чертыхался без передышки.

— Они что, заночевать решили в этом чертовом поле?… — ворчал он.

Многие из новичков беспомощно лежали на земле, точь-в-точь как Генрих Граабе. Растерли ноги в кровь и теперь стонали, что шагу ступить не смогут.

— Эти недоноски совершенно не приспособлены к фронту, — с матерной бранью ругался вслух унтер. — Такими темпами мы к концу марша будем иметь не боеспособное подразделение, а сборище калек. Чему вас учили ваши чертовы капралы?!