Штрафники не кричали: «За Сталина!»

Решено было поэтому построить для бывших заключенных отдельный лагерь (землянки). Подобрали и командный состав, служивший ранее в войсках и учреждениях НКВД, имеющий опыт работы с заключенными. К тому же среди вновь прибывших были не только явные уголовники, но и бывшие партийные и советские работники и даже офицеры. Они-то во многом и были организаторами порядка. Шла интенсивная военная подготовка. Прошедшие ее сводились в маршевые роты, размещались в эшелонах — и на фронт.

Конечно, не эти люди решили успех войны, но свою лепту они внесли, и надо об этом рассказать.

Е. А. Гольбрайх:

Из тыла прибывает эшелон уголовников, человек четыреста и больше, и рота сразу становится батальоном, продолжая именоваться ротой. Сопровождают уголовников конвойные войска, которые сдают их нам по акту. Мы охрану не выставляем. Это производит дурное впечатление, тогда как проявленное доверие вызывает к нам некоторое расположение. Определенный риск есть. Но мы на это идем. Что за народ? Тут и бандиты, и уголовники-рецидивисты, и укрывающиеся от призыва, и дезертиры, и просто воры. Случалось, что из тыла прибывали и несправедливо пострадавшие. Опоздание на работу свыше двадцати минут считалось прогулом, за прогул судили, и срок могли заменить штрафной ротой. С одним из эшелонов прибыл подросток, почти мальчик, таким, по крайней мере, казался. В пути уголовники отбирали у него пайку, он настолько ослабел, что не мог самостоятельно выйти из вагона. Отправили его на кухню.

Срок заключения заменялся примерно в следующей пропорции: до 3–4 лет тюрьмы — месяц штрафной роты, до семи лет — два месяца, до десяти — выше этого срока не существовало — три месяца.

Среди осужденных было немало бывших военнослужащих, попавших под суд за несвоевременную явку в часть и малозначительные должностные, хозяйственные и воинские преступления. Годные к воинской службе, они передавались в действующую армию, где воевали в составе обычных частей. В штрафные роты их, как правило, не направляли.

Именно из такого контингента состояла стрелковая бригада, о которой вспоминал маршал К. К. Рокоссовский и которую многие читатели принимают за штрафное формирование. Но написанное выдающимся полководцем не оставляет никаких сомнений, что это была обычная воинская часть:

«В августе (1942 г. — Ю. Р.) к нам на пополнение прибыла стрелковая бригада, сформированная из людей, осужденных за различные уголовные преступления. Вчерашние заключенные добровольно вызвались идти на фронт, чтобы ратными делами искупить свою вину. Правительство поверило чистосердечности их порыва. Так и появилась эта бригада у нас на фронте. Бойцы ее быстро освоились с боевой обстановкой; мы убедились, что им можно доверять серьезные задания. Чаще всего бригаду использовали для разведки боем. Дралась она напористо и заставляла противника раскрывать всю его огневую систему…

„Беспокойная“ бригада воевала неплохо. За доблесть в боях с большинства ее бойцов судимость была снята, а у многих появились на груди ордена и медали.

Жизнь убедила меня, — писал К. К. Рокоссовский, — что можно верить даже тем, кто в свое время по каким-то причинам допустил нарушение закона. Дайте такому человеку возможность искупить свою вину — и увидите, что хорошее возьмет в нем верх.

Любовь к Родине, к своему народу, стремление во что бы то ни стало вернуть их доверие сделают его отважным бойцом»[55].

Не следует, таким образом, путать обычные стрелковые части, в которых воевали бывшие заключенные, и штрафные формирования, лишь частично пополнявшиеся досрочно освобожденными из мест заключения.

Глава 3 Ведь мы ж не просто так, мы — штрафники