Штрафники против гитлеровского спецназа. Операция «Черный туман»

Воронцов и сам понимал, что такое долгое отсутствие вестей из родной деревни Кондратия Герасимовича могло означать все что угодно, и, скорее всего, худшее из всего, что можно предположить. Но как скажешь об этом боевому товарищу и фронтовому другу, с кем делил и лихо, и радость с октября сорок первого года и с кем теперь опять неизвестно куда влечет его солдатская судьба.

Из головы колонны отделился один всадник и подъехал к ним.

– Впереди линия фронта, – сказал он. – Передать по цепи: соблюдать тишину.

– Есть соблюдать тишину, – ответил Воронцов и тут же передал приказ следовавшей за ними паре.

Линия окопов тянулась вдоль ручья по пригорку. Кое-где славяне отрыли неглубокую траншею и, видать, продолжали копать. Но, скорее всего, ночами. Сейчас в траншее, в боковых ячейках, отрытых в полный рост, маячили только часовые и дежурные пулеметчики. Судя по некоторой расхлябанности, с которой несла свою службу здешняя рота, противник стоял от них на значительном отдалении и свое присутствие, даже на расстоянии, еще никак не обозначил.

– Смирные у вас какие гансы, – заметил Воронцов, когда они пришли на НП командира роты. Ротный, молодой лейтенант, затянутый в кавалерийские ремни, говорил с явным прибалтийским акцентом.

– Не у них в руках козыри, – ответил тот и передал Воронцову бинокль. – Вон, видите мысок в болоте? Там их наблюдательный пункт. Сидит один человек. Но туда от КП проведена линия связи. Если что заметит, сразу по телефону передает на КП. Правда, в последнее время мои наблюдатели видели его с рацией. Значит, провод сняли. Завели более мобильную связь. Понадежней. Мои ребята их регулярно прослушивают. Но свои сообщения они шифруют. Так что толку мало.

– Часто выходят в эфир? – спросил Воронцов, пользуясь молчанием старшего по званию.

– Каждые два часа. Видимо, по завершении смены.

– А где КП? – спросил Гришка.

– КП дальше, в лесу. Там хуторок небольшой. Дворов, может, с десяток. Васили называется. Но между наблюдательным пунктом и хутором есть блиндаж. Что-то вроде промежуточного КП или караулки.

– Все ясно. А тропы туда нет?

– Есть тропа. А вон, Яшин возвращается. Что-то несет. – И лейтенант плотнее прижал бинокль. – Опять уток наловил. Охотник!

– Курорт тут у вас, а не война, – заметил Гришка.

Воронцов достал свой бинокль: действительно, по болоту шел солдат с закинутым за спину автоматом и волок прямо по воде тяжелую связку диких уток.

– Там у нас боевое охранение. Вон на том островке с тремя березами. – К легкому акценту лейтенанта прибавилась интонация неловкости, которую он, должно быть, испытывал в присутствии старших по званию, когда его боец шел по нейтральной полосе на виду у немецкого наблюдателя со связкой диких уток в руке.

– А приварок неплохой, – чтобы помочь ротному выпутаться из неловкой ситуации, хмыкнул Гришка и скользнул линзами вправо. – Мы, лейтенант, не проверяющие из штаба полка, и нам наплевать, в какую деревню ходят по бабам ваши подчиненные. Наша задача пройти в Чернавичскую пущу так, чтобы нас не заметил ни ваш сторож, ни тот, который караулит ваших соседей. Батальонная разведка сообщила, что здесь есть брод.

– Брод-то есть. – Лейтенант снял фуражку, повесил ее на гвоздь, вбитый над столом прямо в бревно накатника. – Но там придется метров пятьдесят переправляться вплавь. Была здесь когда-то дорога. Гать. Пользовались ею, по всей видимости, местные жители. Скорее всего вывозили из пущи сено, дрова. А теперь гать сгнила. Рота, которая тут до нас стояла, сунулась было, но чуть лошадей не утопили. Переправляться не стали. Плацдарм на той стороне не понадобился. Вот и окопались здесь.

– Ну, что ж, здесь поспокойнее. А там… – Воронцов кивнул за протоку. – Там сидели бы сейчас, как на плацдарме, с поджатыми хвостами.

– Если бы вы, лейтенант, со своей ротой находились там, мы бы сейчас отсюда на тот берег в бинокль не смотрели, – сказал капитан Гришка и остановил ротного, взявшегося за чайник. – Чайку? Нет, с чаем давайте пока отложим. На обратном пути попьем. А сейчас пойдемте посмотрим на то место, где проходит эта гать.

Пройти старой гатью с лошадьми, даже без повозок, действительно оказалось невозможно. Бревенчатый настил давно сгнил, торчал торцами черных топляков, усиливая запах болотины. Возле берега, в ивовых зарослях, они увидели замаскированный еловыми лапками плот из свежих бревен.

– Разведка ходит, – пояснил лейтенант. – Вот он и стоит тут, чтобы каждый раз новый не вязать.

– Что на той стороне?

– Там тихо. Никого там нет.

– И что, они даже не простреливают этот промежуток из пулеметов?

– Из пулеметов нет. А из минометов иногда бросают с десяток мин. Так, для острастки. Разведчики, которые были на том берегу, говорят, что там есть несколько троп. Тропы натоптанные. По ним ходят патрули. Два-три человека с рацией. Вот они и корректируют огонь минометчиков.