Штрафники против «Тигров»

Теперь отход группы прикрывали все, по очереди. Впереди Агнешка и Мадан тащили под руки раненого Якима. Тот уже очухался и пытался даже самостоятельно передвигать ногами, правда, без особого успеха.

— Стежка, стежка… идемо прсез багно[8]… — твердила женщина и все время показывая налево.

— Что за стежка? А? — не понимая, переспрашивал Карпенко, то и дело подбегая к ней.

— Тропинка, видать, — с опаской предположил Мадан.

Женщина закивала часто-часто.

— Тропинка! — подхватила она, показывая в ту сторону, куда она хотела повернуть.

— Командир! — окликнул Карпенко Андрея, когда тот отпустил наконец курок пулемета и, оттолкнувшись от ствола сосны, петляя между другими деревьями, пробежал несколько шагов — до следующего укрытия.

— Командир! Она что-то твердит про тропинку… — еще раз повторил Николай.

— Стежка… — подтвердила Агнешка и опять стала часто-часто показывать в сторону.

— Она на болото нас тянет! — недоверчиво крикнул Карпенко, принимаясь за стрельбу.

— Е стежка через болото, — проговорила женщина. — Можна дойти до самий Гончаривки…

— Другого выхода нет, — произнес Аникин. — Давай, повертай на твою стежку, Агнешка.

XXIII

Болото тянулось около двух километров. Саперными лопатками из осины бойцы наделали себе шестов. Впереди шла Агнешка, щупая дорогу в покрытой цветущей ряской тине.

— Ну и вонища тут… И эти гады покоя не дают… — морща нос, озирался Талатёнков, отмахиваясь от комаров. Они тучами кружили над группой. Каждый сантиметр открытого участка кожи был искусан и расчесан в кровь.

— Лучше они пусть кровь пускают, чем эти пятнистые гады… — резонно заметил идущий позади Агнешки Жильцов.

Карпенко все порывался занять его место, чтобы быть поближе к женщине. Он совсем потерял голову и терпение и все намекал Аникину, что пора бы сделать привал, чтобы «познакомиться с проводницей поближе».

— Нам привалы делать некогда, Николай… — сурово осаживал его Аникин. — Дотемна надо выйти к Гончаровке.

— К чему такая спешка? — как бы риторически досадовал Карпенко. — Будто без нас там не обойдутся…

— Без тебя — может быть, — жестко и угрожающе отвечал Андрей. — На войне без многих можно обойтись. Особенно без тех, которые невпопад рассуждают. И насчет своей шкуры пекутся…

— Это ты зря, командир… — зло огрызнулся Карпенко. Было видно, что слова Аникина его сильно уязвили. — Я свою шкуру от врага не прятал… Ни в Сталинграде, ни тут…

В этот момент впереди, у горизонта вдруг громыхнуло, потом еще раз. Потом грохот слился в одну непрерывную канонаду. Все на миг остановились.

— Ого… — проговорил Мадан. — Гроза, что ль…

— Ага, гроза… — усмехнулся Жила. — В виде тяжелой артиллерии…

— Нет, больше на «катюши» похоже… — предположил Аникин.

— Тогда точно наши!.. — радостно подытожил Талатёнков.

Все заметно приободрились и прибавили шаг. Только Карпенко продолжал супить брови и смотреть волком.

Из громоподобной, накатывающей от горизонта канонады выделился другой гул, непрерывно нарастающий. Сначала казалось, что доносится он тоже от горизонта. Но вдруг его оглушающая волна накрыла группу со спины. Рев моторов был таким сильным, что все невольно присели, а Мадан и Агнешка в ужасе упали прямиком в трясину. На высоте не более трехсот метров над ними величественно прошла группа из пяти штурмовиков «Ил-2».

— Смотрите, «горбатые»! — в радостном восхищении, позабыв про обиды, кричал Карпенко. Но его никто не слышал. Басовитое гудение моторов пробирало до самых кишок.

— Истребители… Товарищ командир… — позабыв про обиды, Карпенко восхищенно тыкал пальцем в пару машин, сопровождавших «илы». На фоне тяжелых, «кашалотоподобных» форм штурмовиков они казались легкими, изящными птицами. Таких истребителей Аникин еще не видел. Похож на «Як-1», только размах крыльев намного меньше, и вся машина — легче, стремительнее.

— Что за истребители, товарищ командир? — почему-то шепотом спросил Талатёнков.

— Не знаю… — ответил Андрей, так же завороженно, как и остальные, провожая самолеты взглядом.

— Главное, наши! Давай, родные! Задайте им там жару! — напутствовал их Карпенко, потрясая кулаком.

— Погоди жестами сигналить, — предостерег его Жила. — Им там тяжело разобрать, что за пресмыкающиеся тут, в жиже, толкутся. Как даст по тебе очередь, будет тебе и жар и холод…

— Неужто началось, товарищ командир? — взбудораженно спрашивал Талатёнков.

— Что началось? — переспросил Аникин.

— Ну, это… наступление…

— Похоже на то… — отвечал Андрей.

— А я подумал, Телок, у тебя недержание началось… от восторга… — засмеялся Жила, а следом и остальные.

Картина такой явной огневой мощи своей армии наполняла каждую клеточку духом и желанием драться.

— Эх, скорей бы добраться, товарищ командир… — сплюнув, с горящими глазами выпалил Карпенко. Аникин и остальные вдруг засмеялись.

— Ну ты даешь, Николай. За твоими желаниями даже авиация не поспевает… — улыбаясь, сказал Аникин и хлопнул Карпенко по плечу.