Штрафники вызывают огонь на себя. Разведка боем

Немец попытался зайти «Яку» в хвост, но тот, срезав угол, устремился к самой земле. Фашист, увлеченный погоней, бросился за ним следом. Аникину на миг показалось, что наш истребитель обязательно разобьется. Слишком малая высота отделяла машины от поверхности земли. И тут опять произошло чудо. Едва не задев почвы, русский летчик в немыслимом боковом вираже вывел свою машину вверх из воздушной ямы в нескольких сантиметрах от ее губительного дна.

Немцу этих нескольких сантиметров как раз и не хватило. Взрыхлив влажную землю левым крылом, как огромным плугом, самолет рухнул оземь. Сначала отломилось крыло, потом на куски разлетелся фюзеляж, а потом искореженные обломки резко охватил сноп огня и прогремел взрыв.

– Ага! Знай наших! Тоже мне асы… Не умеешь летать – не берись! – вопил Талатёнков, грозя повторить кульбит немецкого истребителя.

– Ты не прыгай, Телок, а держись! – криком пытался утихомирить его Аникин. – А то сейчас слетишь с брони на землю, как тот фриц… Костей не соберем…

Но радость переполняла и Андрея. Это ж совсем другой коленкор получался. Это уже никакое не Черное море. Вернее, черное-то оно черное, только для фашистов. Так им и надо. Бить их так, чтоб только пух и перья летели…

Вид того, как мастерски наши истребители расправлялись с кучей фашистских «глистов», всколыхнул внутри целую волну воодушевления. Андрей почувствовал, как засаднило в груди от жгучего нетерпения, как налились тяжестью руки, сжимавшие скобы на танковой броне. Знакомое чувство, не раз и не два испытанное и проверенное. Как будто сделал глоток живительного богатырского напитка, и… усталость будто рукой снимает, и нет боли ни в затекших руках, ни в скрюченных ногах и спине. Отступают куда-то прочь и усталость, и страх, остаются там, позади – в передавленной и перерытой танковыми гусеницами слякоти. А в мозгу и в сердце, которое колотится часто-часто, – только одно: скорее вступить в схватку, скорее вцепиться в глотку врага, и драться, и драться до самой победы. Эх, молодцы «яки» – летуны-забияки…

В ходе скоротечного воздушного боя один из наших истребителей умудрился плоскостью самолета срезать хвост «мессеру». Тот отправился в тартарары вслед за своими боевыми «камрадами». Другой попал под перекрестный огонь авиационных пушек «летающих крепостей». Он загорелся в тот момент, когда в отчаянном вираже попытался уйти от крепко севшего ему на хвост «Яка».

Оставшиеся в живых «мессершмитты» бросились наутек. Пара «яков» устремилась за ними и исчезла в тучах, а оставшиеся истребители – ведущий и ведомый, предварительно сделав по два захода на наземные цели, повернули вслед за штурмовиками. Вся группа – штурмовики и их прикрытие – в полном составе и с чувством выполненного долга, направилась домой.

XIX

Теперь огромные клубы черного дыма впереди четко обозначали разведгруппе ориентиры для движения. Сквозь рев танковых двигателей до слуха Аникина доносились далекие шум и крики. Они становились все явственней.

Местность на глазах выравнивалась, и ход дозорной тройки танков делался все более ровным и плавным, создавая все меньше неудобств цеплявшемуся за броню десанту.

Уже в зоне видимости оборонительных линий, раскуроченных бомбами, пушками и пулеметами наших самолетов, головной танк Хижняка остановился. Крышка люка на башне откинулась, и командир взвода собственной персоной извлекся наружу. Его молодое лицо было перепачкано сажей, создавая ровную, одинаковую цветовую гамму с черным танковым шлемом. Посреди этого черного камуфляжа, как два маленьких фонарика, выделялись глаза. Они горели озорством и жаждой боя.

– Что, служивые? Еще целы? – спросил он, оглядев десантников.

– Ты бы еще резче через горки прыгал… – не удержался в ответ Крапивницкий. – Чай, не картошку везешь…

– Все на месте, товарищ старший лейтенант… – произнес, оглядевшись, Аникин.

– Вот и хорошо… – с тем же озорством в тоне ответил Хижняк, не обращая внимания на претензии Крапивы. – Главное, в целости добрались…

Он обратился к Аникину:

– Сейчас, командир, бойцам твоим надо наготове быть. К противнику приближаемся. В любой момент можем в бой вступить. Ежели что, сразу десантируйтесь. Чтобы мои хлопцы стрельбу могли начать. А вы нас прикроете…

– Не беспокойся, лейтенант… – запросто откликнулся Аникин. – Мы свой маневр знаем. Без прикрытия не останетесь… Думаешь верно. Надо с ходу в бой вступать. Пока фашист не оклемался от бомбежки наших «горбатых».

– А здорово… – начал Хижняк, закивав головой. Что «здорово», он закончить не успел. Взрывная волна окатила «тридцатьчетверку», заставив пригнуться и танкиста, и всех, кто находился на броне.

– Готовьсь!.. – только гаркнул молодой командир танкистов и исчез в проеме башенного люка.

– Приготовились к десанту!.. – обернувшись, зычно прокричал Аникин тем, кто находился на остальных двух танках. – Спешиться и – в атаку!..

Глава 2. Неприступная «Маргарита»

I