Штрафной батальон

Закончив говорить, он окинул присутствующих суровым напутственным взглядом.

— Все ясно, товарищи?

— Ясно.

— Понятно.

— В таком случае — по местам! Желаю удачи! Ко мне направить по одному связному. Можете быть свободными!

Поднявшись с шумным вздохом облегчения, Курбатов первым направился к выходу.

Глава четвертая

Впереди грохотало и беспорядочно рвалось. Тяжелые снаряды с гулом проходили над головами и мощно, осадисто ухали в немецких окопах, взметывая высоко вверх рваные пласты мерзлой земли вперемешку с обломками бревен и досок. По линии обстрела поднималась сплошная дымно-пылевая завеса. Оттуда тянулись в сторону штрафников косматые, расплывающиеся хвосты.

В траншею выскочили с первым залпом артподготовки. Тесно в ней стало от серых шинелей и защитных гимнастерок. Предвидя рукопашную, многие солдаты сбросили шинели и оставили их в землянках, рассудив, что налегке управляться с оружием будет сподручнее. Припав грудью к холодной, вздрагивающей земле, с затаенной опаской смотрели через траншейный бруствер на канонадный шквал, терзавший вражескую передовую.

Там, у этой вздыбленной, содрогавшейся в огненных просверках черты, куда через несколько минут предстояло им устремиться, ожидала каждого роковая неизбежность, которая теперь своевольно и наверняка отсчитывала кому-то последние мгновения. И все, кто находился в траншее, томились мучительно-тягостным ожиданием неизвестности, глушили в себе перехватывающий спазм дурного предчувствия.

Как всегда перед тем, как махнуть на бруствер, мелко-мелко забилась на груди неуправляемая жилка. Павел стиснул зубы, напряг мускулы до судорог — не помогало, жилка продолжала биться.

Поймав на себе быстрый тревожный взгляд Бачунского, огляделся по сторонам. Кусков и Баев, присев на корточки, торопливо и сосредоточенно докуривали цигарки. Махтуров, придерживая автомат левой рукой, машинально, заученно проверял пальцами правой руки пружину диска. Неподалеку, оставшись без своего близкого дружка Илюшина, которого Павел отрядил связным к Суркевичу, по-заячьи озирался Туманов.

«Эх, не врезали бы прицельно по окопам! — мелькнула у Павла опасливая мысль. — Будет крошево». И, точно подслушав его мысли, заговорила немецкая артиллерия. Но вражеские снаряды летели через окопы и рвались далеко позади. Вероятно, не предполагая о готовящейся атаке штрафников, фашисты стремились подавить или ослабить губительный огонь советских батарей.

Наконец в воздухе зависли рассыпающиеся грозди сигнальных ракет. Атака! Судорожно сжав автомат и напружинившись, Павел рванулся на бруствер:

— Вперед! За Родину!

Но не услышал своего то ли сорвавшегося, то ли перекрытого гулом артиллерийской стрельбы голоса. На мгновение обмер, напрягая слух и пытаясь определить, поднялись ли за спиной солдаты.

— Аа-а-а-а! — отозвалась сзади траншея.

— Ыы-а-а! ый! …от! — откликнулось справа и слева и, набирая силу, взметнулось ввысь и вширь, мощно покатилось вперед, заглушая даже пальбу.

Боль, надежда, страх и отчаяние, теснившиеся в груди и не находившие до того выхода, теперь, раскрепощаясь, рванулись из сотен опаленных глоток, зашедшихся звериным воем и таким яростным матом, какого не слышал, наверно, свет с самого дня своего сотворения. Слившись воедино и грозно окрепнув, этот торжествующий рев лавиной покатился на немецкие окопы.

Вспомнив предупреждение ротного о том, что взводные в атаке должны держаться чуть сзади своих солдат, чтобы всех видеть и управлять, Павел переждал, когда волна перекатится через него, оглянулся назад. По краю опустевшей траншеи, отчаянно крича и матерясь, метался отделенный Бачунский.

— Рушечкин! «Чего изволите?», сволочь! Где Рушечкин?! — сквозь орудийный грохот донесся до Павла его растерянный, взвивающийся от негодования голос.

Спрыгнув в отчаянии назад, в траншею, Бачунский побежал в дальний тупиковый конец, где, вероятно, затаился улизнувший Рушечкин.

Павел выругался, поклявшись устроить после боя Рушечкину нещадную выволочку, и бросился вдогонку за своими солдатами.

Схватывая мельком спины бегущих штрафников, сверкание примкнутых к стволам штыков, он ждал и готовился к тому, как полоснет по ним безжалостный встречный огонь. Сейчас фашисты, это чувствовал кожей, разбегаются из укрытий по окопам и вот-вот ударят. Впереди, вырисовываясь из крутых волн дыма, проступали очертания горящих обрушенных построек, изломанная линия передовой немецкой траншеи.

Обернувшись на бегу в последний раз, Павел увидел Бачунского, который выволакивал за шиворот из нужника упиравшегося Рушечкина и награждал того пинками, заставляя бежать в атаку вслед за товарищами.

Краем глаза выхватил Махтурова с открытым, перекошенным ртом, но что он кричал, слышно не было. Слева, приотстав на несколько шагов, мчался в распахнутой, хлопающей шинели Шведов, а впереди, обогнав всех, несся саженными скачками цыган Салов.