Штрафной батальон

Ровно через пятнадцать минут они встретились у расстрелянной башни, вскарабкались наверх. С высоты хорошо просматривался весь большой, дворов на триста, поселок. Всюду, вдоль и поперек улиц, виднелись отрытые ходы сообщения, оборудованное укрытие, прорубленные в углах домов пулеметные амбразуры. Похоже, в замыслы противника входило превратить село в крепкий оборонительный пункт.

Теперь волею судьбы он должен был стать таковым для штрафников. Оглядывая систему огневых точек и ходов сообщения, Павел с удовлетворением отмечал, что держаться на таких рубежах будет много легче. Его внимание привлекла коробка двухэтажного кирпичного дома, находившегося за позициями взвода Богаевского. Собственно, от здания оставались лишь стены первого этажа и цокольная подвальная часть, угадывающаяся по входному провалу, но на железных балках вдоль стены чудом удерживалась бетонная лестница, и если расположить на площадке одного из солдат, то лучшего наблюдательного пункта и желать не надо. И вообще, пожалуй, целесообразнее отойти и закрепиться двумя взводами в том доме. Обзор по фронту перед ними, правда, ухудшится, его ограничат развалины окраинных дворов, под прикрытием которых фашисты, конечно, попытаются подобраться ползком почти вплотную к обороняющимся, но зато защищенность последних должна стать значительно выше.

И еще одно немаловажное обстоятельство – крепость тыла. Позади дома, шагах в ста, высилась мрачноватая старинная приходская церковь. Пламя пожаров и разрушительная сила снарядов, обратившие улицы поселка в груды испепеленных руин, оказались бессильными перед ее каменной твердью. Избитая, но неколебимая, кажущаяся на фоне всеобщей разрухи еще более массивной и неприступной, холодная громада храма с его метровыми стенами и узкими, как бойницы, окошками в случае крайней нужды могла тоже стать для штрафников и надежным убежищем, и новым бастионом.

– Что скажешь? – нарушив его размышления, поинтересовался Ульянцев.

– Думаю, нам с Богаевским лучше отойти к двухэтажному дому, удобнее там немцев встречать. Да и церковь сзади… тоже пригодиться может.

– Ну что же, – помолчав, отозвался Ульянцев, – значит, наши мнения совпадают. Давай сейчас к Богаевскому и отходите к двухэтажке, закрепляйтесь. Слева будет пятая рота, справа прикроемся первым и четвертым взводами. Я иду к ним и подтягиваю сюда. Встречаемся на наблюдательном – под лестницей.

– Есть! – Проворно спустившись вниз, Павел побежал исполнять распоряжение ротного.

Взвод, пока он отсутствовал, вновь обрел своих ветеранов – Шведова, Кускова, Туманова, а вместе с ними Сухотина и Ромашова. Все были бесконечно рады друг другу, переживали волнующие минуты душевного подъема и участия. А для Павла возвращение в строй друзей и бывалых бойцов было отрадным вдвойне – как товарищу и как командиру, получившему в нужный момент добрую подмогу.

Передав Богаевскому приказ Ульянцева, он поднял и повел людей к новому участку обороны. Спустя несколько минут солдаты были под стенами двухэтажки. Обследовав подвальное помещение, Павел остался доволен. Перекрытия, хотя местами пробитые, в основном сохранились и надежно удерживали горы рухнувшего сверху битого кирпича, а небольшие подвальные оконца, расположенные на уровне земли, обеспечивали достаточно широкий сектор обстрела и наблюдения.

Производя расстановку людей, Павел по ходу дела присмотрел и обследовал поблизости просторную землянку, в которой у немцев располагалась санчасть. Обнаружив в помещении запасы бинтов и медикаментов, решил, что надо с помощью ротного срочно разыскать и направить сюда санинструктора, и с этой мыслью направился на поиски Ульянцева.

Лежа на лестничной площадке, Ульянцев наблюдал в бинокль за противником. Взобравшись по ступенькам к нему наверх, Павел примостился рядом.

Фашисты отошли за незасеянное поле и окопались по гребню сухой балки. Очевидно, накапливали силы. Оттуда изредка долетали мины, постреливали пулеметы. Пока обстановка перед фронтом второй и пятой рот беспокойства не вызывала, но левее, куда ушел танковый бой, канонада не только не удалялась, но, казалось, наоборот, подавалась в обратном направлении.

Уловив в грохочущей сумятице невидимого боя тревожное обстоятельство, Ульянцев и Павел некоторое время выжидательно прислушивались, стремясь определить, что кроется за этим – временный сбой или переломный момент? Потом Ульянцев, повернув к Павлу обеспокоенное лицо, сказал:

– Усиль наблюдение, а я пока к соседям, в пятую роту добегу. Узнаю, как у них. Боюсь, обходят нас фрицы… Да и с фронта с минуты на минуту должны появиться.

Потом Павел обошел посты наблюдения и, прихватив с собой Туманова, вернулся к лестничной клетке. Возле пролета тот придержал его за руку.

– Гля, Паш, раненые, что ль, ковыляют?

– Где?

Проследив за его взглядом в направлении тяжелых немецких грузовиков, «бюссингов» и «зауеров», кучей догоравших в глубине улицы за церковью, Павел увидел картину, от которой его пробрала жуть.